Ведьмин клад - Татьяна Корсакова

– У меня. Я считала, что в детстве напридумывала все про лисье золото, а потом папа мне сборник карт, тот, что в экспедиции сделал, отдал и на крышке медальона что-то выгравировал. – Валентина сняла с шеи медальон, раскрыла, протянула Игнату.

Он рассматривал медальон очень пристально, а потом сказал:

– Валюшка, ты только не говори никому про это. А я пока подумаю, как нам лучше поступить.

– Может, в райцентр сдать? – она представила, как они с Игнатом привозят в райцентр сундук с золотом, и ее за такую небывалую заслугу перед советской властью тут же амнистируют.

– Может, и сдадим, – Игнат рассеянно кивнул, – только пока молчи, ладно?

– Буду молчать, – Она обвила руками его шею, зашептала на ухо: – Да зачем же мне это золото, когда у меня ты есть!

…Любовь у них с Игнатом получалась, точно ворованная. Приходилось ото всех таиться: и от Игнатовых родителей, и от сельчан, и от ссыльных. Очень скоро Валентина поняла, чего опасался Игнат. Если его, комсомольца, заподозрят в связи с дочерью врага народа, быть беде. Вот они и прятались, целовались да миловались украдкой.

Игнат устал от такой жизни первым. Да и понятно, тяжело ему жить вот так, с оглядкой, хочется семью нормальную, детей. А какая семья может быть у него с ссыльной?

Тот разговор он начал первый, попросил показать ему отцовские карты. Валентина показала и даже объяснила, что какой значок обозначает, да еще помогла карту скопировать. Знала бы, чем все это закончится, сто раз наперед подумала бы.

– Валюшка, я тут, знаешь, что решил, – сказал Игнат тем же вечером. – Не могу я без тебя. И так, как сейчас, жить тоже не могу. А давай я на Лисью топь наведаюсь да посмотрю, есть ли клад!

Она уже хотела было возразить, что одному на болото никак нельзя, что страховать кто-то должен обязательно, но Игнат нетерпеливо взмахнул рукой.

– Обожди, Валюшка, дай доскажу. Если лисье золото и в самом деле существует, понимаешь, что это для нас означает? Свободу! С золотом-то мы везде устроиться сумеем, в любой стране! Сначала в Китай переправимся, знаком я с людишками, которые за плату смогут нас через границу перевести. А дальше – весь мир перед нами, Валюшка!

Ох, и красиво Игнат говорил, так хотелось верить про весь мир и новую жизнь! Да она за ним не то что за границу, на край света готова пойти. Но нельзя на топь одному, никак нельзя! Она с ним пойдет, поможет. Игнат спорить не стал, только улыбнулся как-то загадочно. Ей бы уже тогда неладное заподозрить…

Условились на субботнее утро. Валентина вроде как в лес за ягодами пойдет, а Игнат в райцентр по милицейским делам, а сами на краю топи встретятся.

Валентина прождала два часа. Сначала думала, что Игнат проспал, а когда поняла, что случилось, в сердце точно кол осиновый воткнули. Один ушел на топь, побоялся ее с собой взять…

Никогда раньше она так быстро не бегала, никогда раньше не принимала таких серьезных решений.

Дядя Евсей слушал молча, только пощипывал беспокойно длинный ус, а как узнал, что Игнат на топь за лисьим золотом отправился, сразу в лице переменился.

Когда дядя Евсей собрался в тайгу, Валентина следом увязалась. Пробовал он ее гнать, да толку! Она уже все для себя решила. Если с Игнатом что-нибудь случится, ей тоже не жить.

По топи шли быстро, как только можно, а Валентине хотелось, чтобы еще быстрее. Ее б воля, она бы бегом побежала, да дядя Евсей не позволил. К острову вышли, как за полдень перевалило. Валун, на лисью голову похожий, Валентина сразу узнала, подбежала к нему раньше дяди Евсея, положила ладонь на шершавый камень, надавила…

– …Валюшка! – Игнатов крик заставил сердце остановиться, захлестнул звериным ужасом. – Валюшка, зачем ты пришла?!

Голый по пояс Игнат стоял на коленях посреди глубокой воронки, которая раньше, в детских Валентининых воспоминаниях, была до самых краев заполнена черной водой. На Игнатовой шее обмотанный веревкой висел золотой булыжник, рядом полыхал золотом раскрытый сундук.

– Игнат! Сынок! – Дядя Евсей оттолкнул Валентину, сдернул с плеча ружье. – Скидывай, сынок, ты эту каменюку проклятую да вылезай, пока не поздно!

– Поздно, батя, – Игнат смотрел на них снизу вверх, щурился, как от яркого света. Валентина не сразу поняла, что он плачет. – Тело не слушается.

– Так я сейчас! – Дядя Евсей заметался по краю воронки. – Сейчас только найду, где спуститься. Кто ж тебя так, сынок?

– Сам. – Игнат уже плакал, не таясь. По загорелым его щекам катились слезы. – Как нырнул в озеро, так вода и стала уходить, а тут, на дне, золото это проклятущее. Я только посмотреть хотел, я ж не думал…

– Иду, сынок! – Дядя Евсей широко перекрестился, кубарем скатился на дно воронки. – Вот сейчас, потерпи только секундочку…

– …Золота захотели? – голос был женский, уже знакомый Валентине.

Женщина стояла на противоположном берегу озера, а косы ее золотыми змеями уходили под землю.

– Всем только одно надобно. Никто о душе не думает…

– Хозяйка! – Дядя Евсей упал рядом с сыном на колени. – Прости нас неразумных!

– Слова… – Женщина взмахнула рукой, и на дне воронки запенилась вода. – Все вы просите, обещаете. Да только не верю я вам! – Ее голос гремел под сводами пещеры, многократно усиливался эхом. А вода в воронке начала прибывать…

Валентина, точно зачарованная, смотрела, как намокают дяди Евсея штаны, как черная вода медленно, но неумолимо поднимается все выше и выше.

– Отпусти их! – Она рухнула на колени, протянула к женщине руки. – Отпусти, будь милостива!

– Глупая! – Женщина грустно улыбнулась. – Он же золото больше, чем тебя, любит.

– Неправда! Отпусти…

А вода уже добралась обездвиженному Игнату до подмышек, и дядя Евсей ничем не может ему помочь, хоть и тянет вверх изо всех сил.

– Отпусти!!!

– Как скажешь. – Сердце радостно замерло. Неужто?! – Отпущу, но только одного. Выбирай!

Она выбрала. И сама себя возненавидела за этот страшный выбор. И Игнат ее возненавидел. Только дядя Евсей понял и простил. Пока Игнат пытался его из водяного плена освободить, смотрел на Валентину, не отрываясь, улыбался. Улыбка эта ей виделась даже после того, как его с головой накрыло черной волной, даже после того, как Игнат ее из пещеры вытащил и по топи волок.

В деревне Игнат сказал, что отец в Лисьей топи сгинул. Ему поверили, топь каждое лето с сельчан взимала свою кровавую мзду. Не повезло председателю, что ж тут поделать…