Елена Троянская - Маргарет Джордж

Парис отвел меня в центр корабля, посадил между скамьями гребцов и приказал группе воинов окружить меня.

— Ты должна находиться здесь, под защитой со всех сторон! — сказал он.

До меня донесся скрежет: пираты взяли наш корабль на абордаж и карабкались по борту вверх. Затем они издали леденящий душу крик — чтобы запугать нас. Несколько мгновений — и на каждом свободном клочке палубы закипел бой. Корабль стал дико раскачиваться, я боялась, что он ляжет на борт, зачерпнет воды и пойдет ко дну. Когда он сильно накренился налево, где собралось много сражавшихся, я упала на колени. Я вжалась в доски, вцепилась в ногу Париса и больше ничего не видела, закрытая охранявшими меня воинами, как стеной.

Шум становился громче — крики боли смешивались с криками ярости, лязгом металла о металл, скрипом деревянных уключин. Кто-то спустил парус, и он накрыл палубу. Люди сражались, словно пойманные в сеть. Вдруг я выпустила ногу Париса и потеряла его из виду. В то же время в живой стенке вокруг меня образовалась брешь. Я приподнялась и увидела рукопашную схватку. Кто-то запутался в складках паруса, кто-то продолжал отчаянно сражаться. Убитые лежали, как упали. Парис с Энеем плечом к плечу отбивались от врагов. Парис пронзил одного мечом — вид у него при этом был не менее изумленный, чем у его жертвы. Раненый мужчина согнулся пополам, схватился за живот залитыми кровью руками. И тут я увидела, что это не мужчина, а совсем еще мальчик. Так он и умер с выражением изумления на лице. Может, это была его первая боевая вылазка? Первый день в стане воинов грабежа и удачи?

Парис увидел меня и закричал:

— Уйди! Спрячься!

Но куда же я могла уйти? Весь корабль превратился в поле боя, от носа, увенчанного головой Эроса, до кормы. Пока воины вели сражение, гребцы не покладая рук работали веслами. Некоторые сменили весла на оружие, чтобы помочь сражавшимся, других накрыл парус, лишив возможности двигаться. И где-то посреди этого людского месива находился сундук с сокровищами Спарты. До сих пор я о нем не вспоминала. Не исчез ли он? Нет, вот он, цел и невредим, стоит. Я огляделась: нельзя ли где-то укрыться? Напрасная надежда. Оставалось только уворачиваться от убивавших друг друга мужчин.

Корабль снова накренился, вода с силой хлынула на палубу, нескольких человек сразу смыло. Троянцы оказались в менее благоприятном положении: тяжелые доспехи тянули на дно. Вода окрасилась в красный цвет. Вою волн, бившихся о рифы, вторили стоны умиравших людей, напоминая скорбный хор. На борту шум схватки стал громче ураганного ветра.

Постепенно троянцы, которые превосходили пиратов и числом, и оружием, стали брать верх. Многие сумели высвободиться из плена паруса и присоединились к товарищам. Наконец последних двух пиратов загнали в угол. Эней с приятелем наступали на них, сзади напирали остальные с такой силой, что казалось — пиратам грозит смерть от удушения, а не от меча Энея.

Эней громовым голосом приказал своим людям податься назад. Переведя дыхание, он спросил у пирата:

— Откуда вы? Где ваш лагерь?

Тот не ответил, только отрицательно покачал головой.

— Говори или умрешь! — крикнул Эней.

— Я все равно умру, буду я говорить или нет, — ответил пират.

Проявив удивительную смекалку и ловкость, он увернулся от Энея и вскочил на голову деревянного Эроса. По ней он вскарабкался как кошка.

— Я вижу, вы троянцы! — насмешливо крикнул он и приподнял шляпу. — Что вас занесло в такую даль? Оружие у вас прекрасное и воины тоже. И женщина тоже прекрасная, а с ней отменные сокровища, я уверен.

Эней бросился вперед, почти пролетел по воздуху и схватил пирата за ногу. Но тот с силой оттолкнул его. Эней упал на пол, а пират перебрался по голове Эроса на другую сторону, где оказался вне досягаемости.

— Прощайте! — крикнул злодей. — Я полагаюсь на милость Посейдона.

С этими словами он бросился в море. Ругаясь, Эней перегнулся через борт и покачал головой.

— Исчез, — пробормотал он.

Пока разыгрывалась эта сцена, о другом пирате, по-прежнему прижатом к борту, забыли. Вдруг Парис с криком метнулся вперед и заколол его одним ударом меча. На этот раз ни тот ни другой не выглядели изумленными. Пират осел и упал, а Парис с мрачным лицом вынул меч из груди убитого и вытер его о тунику врага.

— О! — воскликнула я, бросилась к Парису и обняла его.

Он прижал меня к себе дрожащими руками.

Смерть окружала нас со всех сторон. На залитой кровью палубе валялись человеческие тела, как срезанные цветы.

XXVI

Капитан, лавируя среди рифов, вел корабль к берегу. Экипаж наводил на корабле порядок: матросы собирали трупы, мыли палубу. До острова оставалось несколько метров; мы с Парисом пошли по вспененной воде среди тел, которые покачивались на волнах. Я вскрикнула, наступив на труп, который опустился под воду. Парис взял меня за руку и повел за собой.

На мелководье возле берега я уже могла видеть, куда ступаю. Парис отпустил мою руку и без меня побежал к берегу.

— Стой там! — крикнул он оттуда. — Стой, где стоишь!

Я не понимала, что происходит, но послушалась и остановилась, глядя на него.

— Не шевелись! Только не шевелись!

Может, он сошел с ума? Не могу же я вечно стоять тут, среди трупов. Я сделала шаг вперед.

— Наконец-то я увидел ее!

— Кого?

— Афродиту, выходящую из пены. Из пены, в которой она родилась. Это произошло именно здесь, на этом острове.

Он протянул руку и помог мне выбраться на берег.

— В тебе я увидел ее подобие. Только ты лучше.

Он обнял меня и поцеловал в шею.

— Не надо сердить Афродиту, прошу тебя, — прошептала я.

Но я поняла, что слова Париса уже дошли до ушей богини. Спиной я чувствовала сверлящие взгляды мужчин, наблюдавших за нами с корабля.

Наконец я оказалась на Кифере, которая так влекла меня.

Мы разбили лагерь подальше от берега, в глубине острова. Сторожить корабль оставили нескольких человек. Пиратское суденышко разрубили и затопили, предварительно забрав все ценное: веревки, корзины, весла, остатки оружия. Троянцы быстро построили шалаши, набрали дров, развели большой костер и рядом с ним положили на просушку несколько бревен от пиратского корабля. Сражение разыгралось на закате, в кровавом свете заходившего солнца, и теперь быстро стемнело. Вот-вот должны были показаться звезды.

Пустили по кругу флягу с вином, и мы все отпивали из нее. Обычно во время таких привалов путешественники, наверное, ведут неспешный, усталый разговор, вспоминая прожитый день, строя планы на будущий. Но в тот вечер все сидели молча, смотрели на огонь. И это молчание, нарушаемое только треском дров в костре, было для меня желанным. Я боялась услышать то, что действительно думают люди, разговорись они начистоту.