Война паука - Марк Кузьмин

С Бьондом та же беда.

Даже если бы он сейчас мог стать Кладбищем, то никак бы это ему не помогло. Магия Ветра просто разметала бы такое огромное тело.

— В сторону!

Отпрыгнув, они спаслись от воздушного потока, что рассек землю, а затем разрезал каменную стену за ними.

— Примитивные создания, — произнес Фохот надменным голосом. — Вы даже не способны подойти ко мне, а уже мните о себе что-то. Мать Долорэ была права посчитав всех вас ничтожными и неспособными противостоять ей.

— Ха, и это говорят те, кто лишь проигрывал последние три месяца! — усмехнулась Гвен. — Сам же злился на Ора, что тот нарушил твои планы по осаде крепости. А сейчас бахвалишься. Двойные стандарты не иначе!

— Мы лишь дали вам возможность верить в свою победу, — слегка огрызнулся паук.

— А так тебе о «тактике» сказали уже после поражения? — подметила она деталь. — Ну, оправдывай свою неудачу, как хочешь, старик, но это твое поддетое самолюбие не починит.

Фохот ничего не сказал на эти слова, но они точно задели его.

Разозленный враг — это хорошо, он будет совершать ошибки и…

Вихрь устремился в них, одновременно с обрушившимся ураганом сверху.

Гвен не успевает отскочить и её затягивает внутрь и по телу тут же ударяет целый шквал режущих атак. Та успевает активировать Укрепление и закрыть голову руками.

В нее прилетают режущие нити, что рассекают кожу и мышцы, и даже бьют по духовной оболочке принося девушке неприятные ощущения. Она не может чувствовать боль, но утекающие от повреждений силы все же есть. Траты сил вызывает лишь отчаяние и злость на саму себя, за то, что ничего не может с этим поделать.

Тень былого!

Быстрое восстановление, а затем побег в сторону.

Бьонд пытается снова атаковать колдуна, но его заклинания легко отражаются воздушными щитами, нитями и просто мелкими костеглотами, что живой стеной защищают главного по приказу Плетельщика. Скакун попытался прорваться через врагов и протаранить мага, но был лишь отброшен воздухом. Его ноги запутались от паутины, его связало, а затем бросило в толпу паучков, из которой кладбищу пришлось быстро выбираться и отстреливаться. Благо связавшая его паутина была не столь крепка как та, что лишила его возможности к трансформации.

— Ничтожества… — фыркнул старый арахнид.

Он вплетает их в ветер, придавая тому просто ужасающую режущую силу.

Вот старик взмахивает руками и создает мощный ураган наполненный паутиной, который тут же устремился в сторону Гвен.

Рывок! Рывок! Прыжок!

Она тут же уходит от опасности, а страшный вихрь врезается в руины и просто стирает их в порошок.

— Я могу создавать такие ураганы, сколько захочу, — произнес Фохот, сделав еще два и отправив один в нее, а второй в Бьонда.

Им обоим пришлось срочно спасаться, но далеко уйти не удавалось. Окружившие их пауки не прекращали обстрел кислотой, а липкая паутина была развешана везде. В этом облике девушка не могла летать, и все что ей оставалось — это бежать как можно быстрее.

Смерч пронесся, мимо вызвав еще больше разрушений и убив несколько десятков мелких тварей. Старик совсем не печется о жизнях своих собратьев и просто бьет по площади своими заклятьями.

«Стоп! А зачем он это делает?!»

Неожиданная мысль прострелила голову Гвен осознанием странности.

«Если он уже опутал нас этой паутиной, то зачем ему все это устраивать? — задумалась девушка, урвав себе мгновение передышки. Затишье продлилось недолго и пришлось снова бежать, но мыслительный процесс начался и разум уже двигался в нужном направлении. — Если он оплел нас паутиной, то мог бы просто взять под контроль, связать и разорвать на куски, но он не делает этого. Он играет с нами и издевается. Зачем? Он же хотел отомстить Ору, так чего не пошел его убивать, оставив нас на остальных? Он же может и всех троих так бить, но не делает этого, позволив разделиться…»

Ситуация и правда странная.

И еще один момент сразу же промелькнул в голове.

«Если он нас опутал и блокирует, то откуда руны берут силу на поддержание?»

Магия не берется из ниоткуда. Чтобы заклинание поддерживалось так долго, и блокировала столь сильную нежить как они, то его нужно поддерживать постоянно.

Гвен сконцентрировалась на своей Ауре. С Контролем Ауры ощущения оной становились особенно тонкими, и она должна быть в состоянии ощутить любой отток сил… Но его не было.

«Если нить выпивает свою силу не от нас, то…»

Быстро осмотрев ту толстую паутину, которой был опутан торс девушки, она постаралась найти связь и вскоре отыскала маленькую, едва заметную паутинку, что уходила куда-то в сторону и терялась в воздухе.

«Вот как он подпитывает руны. Специально делает большую часть своей паутины толстой и заметной, чтоб у нас и мысли не было, а на деле…»

Девушка подняла голову и посмотрела на паука.

— Какой старый хитрец, — прошептала девушка. — Ну, чтож… в это можно играть вдвоем…

Жизнь пауков начинается с боли и голода.

Они рождаются с муками внутри своих яиц отложенных в еще живом теле и прогрызают себе путь наружу через агонию носителя. Эта боль частично передается и новорожденным и те в ярости грызут свой кокон и вырываются наружу. Следом, когда они оказываются снаружи трупа, в котором были помещены их яйца, то наступает сильный голод. И они сначала съедают тело, а после ищут другую еду.

Еды всегда мало и среди молодняка уже на этом этапе идет борьба за выживание. Убивай брата, чтобы съесть его и прожить еще один ужасный день. Отбивайся от сестер, что пришли разорвать тебя и беги.

Убивай. Убивай. Убивай. Убивай.

И это в первую же неделю после рождения.

Таков ужасный цикл жизни у арахнидов.

И П’Джер прошел такой же путь.

Он родился в боли и крови, и его жажда жизни была неимоверна, а потому он первым додумался убивать своих братьев и сестер, чтобы выжить. Он убивал каждого, кто был рядом, пока те не успели окрепнуть и прийти к тем же мыслям. Он сражался за свое существование с первого же дня как появился на свет.

А потому такое стремление привлекло внимание старика Фохота, что взял новорожденного П’Джера и вырастил из него своего телохранителя. Он не был заботливым и добрым родителем, а бросил еще молодого паучка в бойцовскую яму, где молодняк сражался друг с другом и становился сильнее.

Так П’Джер рос, день ото дня, неделю за неделей, месяц за месяц и год от года. Его воля к жизни, его жажда существовать была столь сильна, что он прогрыз себе свободу через неисчислимое количество трупов таких же, как он и иных существ.