На то они и выродки - Наталья Резанова

— Не бойтесь, — на всякий случай произнес агент. — Вам не причинят никакого вреда.

— Я знаю, — тихо отвечала она. Кажется, он в первый раз услышал ее голос.

И так же тихо и кротко она вела себя, когда из машины ее провели в дом. Не обратила внимания ни на охрану во дворе, ни на интерьер особняка — а ведь у девки из простых при виде мраморной лестницы и высоких витражных окон, по идее, челюсть должна была отвиснуть. Не, определенно дура.

Тапа встретил их в вестибюле. Фанка, видимо, еще не было, и бес его знает, может, он и не собирается сам приезжать, раз дело уже сделано.

Вдвоем они препроводили девицу Гаал в отведенную ей комнату на втором этаже.

— Располагайтесь, отдыхайте, — сказал Тапа. — И ни о чем не беспокойтесь.

Она окинула взглядом комнату, обставленную в старорежимном стиле — тахта с изогнутой спинкой, низкий столик для напитков и пасьянсов, но никак не для письма, ковры на стенах и на полу, картины с какими-то сценами из забытой мифологии.

— Я поняла. А когда можно будет связаться… — она замялась. — С ней?

— С кем?

Рада Гаал уставилась на контрразведчиков. И впервые на ее лице появился страх.

Как бы ни защищала Нолу Специальную студию перед посторонними, продукцию, производимую в тамошних стенах, она по телевизору не смотрела. Хватало ей этого и на работе. Никаких развлечений, присущих, по общему мнению, старым девам. Телевизор она включала редко, готовить ненавидела, кошек не держала, вязать или вышивать не умела. Вот сделать на досуге кое-какие расчеты — это да.

И тут зазвонил телефон.

Нолу схватила трубку с раздражением. Впрочем, она все делала с раздражением. А тут тем более ее оторвали от занятия, которым она была поглощена. Но, заслышав голос в трубке, она смягчилась.

— Здравствуй, дорогая, — сказали на том конце провода, — совсем я тебя забросила.

— Я все понимаю. Ты сейчас так загружена. И главное, никто не ценит того, что ты делаешь… того, что мы все делаем… даже он не ценит…

— Это не важно. Важно, что мы сами это сознаем. Не стоит переживать, ситуация не настолько печальна.

— Ага! Значит, план тебе уже передали?

— План?

— Ну да, план телецентра, который просил тот твой агент, который работает под прикрытием ДОЗа. Я еще приложила свою аналитическую записку… не знаю, сумеешь ли ты разобраться по существу… я решила, что и звонишь потому, что у тебя возникли вопросы…

Супруга господина государственного прокурора немного помедлила с ответом. Но лишь немного.

— Нет, мы с этим агентом еще не виделись… ты права, у меня было много других дел. Но скажи мне — у тебя не осталось копии этого плана?

— Разумеется, нет! — оскорбленно заявила Нолу. — Не первый год работаю. Я все черновики тут же сожгла.

— Напрасно… есть кое-что, что мне хотелось бы обсудить немедля, а для этого надо иметь план перед глазами. Жаль, что ты мне не позвонила.

— Но Гоббо сказал, что телефон может прослушиваться.

— Гоббо, этот агент? Он прав, вероятно. Но я рассчитываю на твою исключительную память. Ты не можешь сейчас подойти к тому заведению, где подают замечательные пирожные с заварным кремом? А там я тебя подхвачу.

Нолу достаточно редко посещала кафе и кондитерские, чтобы позабыть, о котором идет речь. И если Теу… то есть Гранд-даме срочно понадобилось, чтоб она по памяти заново набросала план…

— Конечно. Сейчас выхожу.

— Только будь осторожна.

И прокурорша повесила трубку.

Двадцатый год нового режима.

У светской дамы никогда не бывает свободного времени. Даже при нынешнем правлении, когда элита живет не в пример скромнее имперской. Поездки к массажистке, в парикмахерскую, в косметический салон, к портнихе, по магазинам, инструкции прислуге, заказ меню не оставляют ни минуты свободной. Ничего не поделаешь — все это входит в обязанности дамы ее круга. Хотя собственно круга как такового нет. Почти все, кто равен по положению ее мужу, не женаты, и вовсе не потому, что имеют порочные пристрастия. Просто, учитывая обстоятельства, в которых нынче пребывало государство, представители верхов могли вступать в брак только с женщинами… скажем так, одного с ними биологического вида. Иначе бы это сильно осложнило им жизнь, и без того полную забот. Выбор же был ограничен.

И все же, несмотря отсутствие соперниц, она не могла позволить себе превратиться в обычную домохозяйку. Прежде всего это уронило бы реноме ее супруга. Государственный прокурор — фигура из сильнейших на игровой доске, и она должна была соответствовать. Сопровождать мужа в поездках, принимать гостей — а меж ними попадались люди, от которых могла зависеть не только карьера, но и жизнь Умника. И при этом надо было подобающе выглядеть, а годы, между прочим, уже давали о себе знать, и приходилось прикладывать как можно больше стараний для сохранения имиджа.

Иногда ей казалось, что, не случись вселенской катастрофы, войны, государственного переворота, ее жизнь к сорока с лишним годам протекала бы точно так же. Массажистка, салон, портниха, модные магазины, муж, вечно занятый делами государственной важности. Для девушки из хорошей семьи, не обремененной приданым, но обладающей завидными внешними данными, как бы само собой подразумевалось, что она должна выйти замуж за человека, занимающего в свете подобающее положение, и тем обеспечить себе достойную жизнь.

Однако ее семья была слишком интеллигентной (отец, несмотря на свое аристократическое происхождение, был преподавателем гимназии), дабы просто готовить дочь к охоте за женихами. Девушка должна учиться, считали там, и когда в детстве она возмечтала о театральной карьере, ей не стали препятствовать. Было немало учебных заведений, где можно было получить артистическое образование. Консерватория, артистический факультет академии — ну, это уже для старшего возраста… балетное училище имени великой герцогини Ильдико — о, это нам подходит. Развратные нравы закулисья? Ах, оставьте вы эти древние предрассудки. Наша девочка слишком хорошо воспитана, чтоб поддаться тлетворному влиянию богемы… а в глазах папеньки читается безмолвное «ничего, пусть попробует себя, перебесится, а в наше время актриса или балерина тоже вполне способна отхватить приличную партию», а маменька столь же безмолвно отвечает: «О да, и к тому же занятия классическим танцем — лучший способ приобрести превосходную осанку и грацию движений».

Так стоило ли стараться, чтобы много лет спустя оказаться на этой предназначенной с детства колее?

Безусловно, стоило. Хотя бы потому, что, если бы она не постаралась, ее бы уже давно не было в живых, и смерть ее была бы не такой, о какой говорят с почтением.

Да, родители на свой лад готовили ее к борьбе за выживание, но они и представить себе не могли, какой будет эта борьба. Теута Арбори так никогда и не выступила на столичной сцене — не успела. Не успела она и вкусить нравов развратной богемы — но предполагала, что это была детская возня в песочнице в сравнении с тем, что ей пришлось пережить. Другие «девочки из хороших семей» там и закончили свои дни — в нищете, грязи, голоде и свирепых драках за корку хлеба, тряпку на теле и возможность заночевать под крышей. Ей пришлось даже хуже, чем другим, — она оказалась выродком, а к таким толпа не знала жалости. И порой казалось, что из всех приобретений ее балетного отрочества могут пригодиться лишь физическая выносливость и развитые мышцы.