Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни

Наконец золотой замолчал — только по этому и можно было догадаться, что он закончил отдавать распоряжения. Он прислонился длинным угловатым телом — все шесть с половиной футов — к перилам мостика и пощелкал блестящими наманикюренными ногтями по железной трубе. У него тоже был длинный ноготь на мизинце, похожий на саблю, очень белый на фоне загорелой кожи. Я полез на леса помогать Сэнди.

Мы проработали минут десять, когда по мостику неспешно подошел юноша — лет восемнадцати-девятнадцати, грязный, босой, смуглый, черные волосы кое-как обкорнаны до плеч, под пояс заткнута тряпка на манер набедренной повязки. Большими пальцами рук он потирал желтые металлические звенья пояса. Золотой.

Сначала я решил, что он явился с корабля. Потом понял, что он просто зашел в ангар с улицы и поднялся на лифте.

— Эй, брат! — Юноша-золотой зацепил большие пальцы за пояс; мы с Сэнди слушали разговор, стоя на лесах, смонтированных вокруг корабля. — Мне надоело околачиваться тут на станции. И деньги все вышли. Ты куда путь держишь?

Старший золотой снова щелкнул ногтями:

— Уходи, дальний родственник.

— Ну слушай, брат, возьми меня к себе на борт, мне нужно убраться из этой дыры.

— Уходи, или я тебя убью.

— Слушай, брателло, я всего лишь юнец, затерявшийся в этом про́клятом небесами звездном сегменте. Ну пожалуйста…

Блондин внезапно отделился от перил, схватил подвернувшийся под руку четырехфутовый отрезок трубы и замахнулся так стремительно, что раздался свист. Смуглый оборванец отскочил и выхватил из-под набедренной повязки что-то черное; щелчок ногтя — и у этого предмета выросло семидюймовое лезвие. Еще один взмах трубы — она задела плечо юноши и лязгнула о корпус корабля. Юноша взвизгнул и бросился вперед. Два тела сплелись, извернулись и упали. Что-то забулькало, и руки мужчины, сжимающие смуглую шею, разжались. Юноша поднялся на ноги. Кровь пузырилась на раскаленном лезвии.

По телу мужчины пробежала последняя судорога; он перевернулся, пятная кровью мостик, перевернулся еще раз, уже под перилами, и упал — с высоты двухсот пятидесяти футов на цементный пол.

Щелчок — нож отключился. Золотой вытер о бедро уже подсохшую на ноже кровь, сплюнул через перила вниз и тихо сказал:

— Тоже мне родственник.

Щелчок. Лезвие втянулось. Золотой двинулся прочь по мостику.

— Эй! — крикнул Сэнди, когда снова обрел голос. — А как же… то есть вы… ну, ваш корабль!

У золотых нет понятия наследства — только право сильного.

Золотой обернулся.

— Можешь забрать его себе, — насмешливо произнес он.

Плечо наверняка страшно болело, но он шагнул в лифт как ни в чем не бывало, словно в телефонную будку. Золотые, они такие.

Сэнди был в ужасе и не понимал, что происходит. Под уродливой маской его лица прятались настоящие растерянность и смятение — особенно жгучие, как бывает у сильно ранимых людей.

— Ты что, первый раз такое видишь? — Мне стало его жаль.

— Ну, я забрел в бар Герга всего через пару часов после той резни. Но ее затеяли спьяну.

— Пьяные, трезвые… Это не так сильно меняет человека, как ты думаешь. — Я покачал головой. — Я все время забываю, что ты тут только три месяца.

Сэнди расстроенно поглядел на распростертое внизу тело:

— А как же он? Босс, а что будет с кораблем?

— Я вызову труповозку, чтобы его забрали. А корабль теперь твой.

— А?

— Он отдал его тебе. Любой суд подтвердит. Достаточно свидетельских показаний одного человека. Моих.

— А что мне с этим кораблем делать? Ну то есть я могу отбуксировать его на свалку и сдать на металлолом. Слушайте, босс, давайте я его вам отдам. Продайте его или что-нибудь. Мне как-то странно быть владельцем корабля.

— Мне он ни к чему. Кроме того, если я стану заинтересованным лицом, то не смогу быть свидетелем.

— Я буду свидетелем. — Из лифта выступил Рэтлит. — Я все слышал еще от двери. Здесь отличная акустика.

Он снова свистнул. Эхо прилетело обратно. Рэтлит на миг закрыл глаза:

— Отсюда до потолка… сто двадцать футов примерно. Правильно?

— Сто двадцать семь, — сказал я.

Рэтлит пожал плечами:

— Надо тренироваться. Ну давай, Сэнди, подари корабль ему, а я буду свидетелем.

— Ты несовершеннолетний, — сказал Сэнди.

Он не любил Рэтлита. Раньше я думал, это потому, что Рэтлит яростен и пылок, а Сэнди флегматичен и некрасив. Сэнди все время убеждал меня, что он на этой работе временно. Но я помнил, как долго сам питал уверенность, что скоро уеду со Звездной Станции. Мне было слишком просто представить себе Сэнди через тридцать лет — по-прежнему механиком тут на станции. Я не один такой. А Рэтлит работает тут три недели, но я бы не взялся предсказать, где он будет еще через три.

— А ты почему не на работе? — Сэнди снова устремил все свое внимание на бионический двигатель.

— Перерыв на кофе, — объяснил Рэтлит. — Сэнди, если ты все равно хочешь отдать корабль, может, отдашь мне?

— Чтобы ты его продал на слом? Обойдешься!

— Я не собираюсь его продавать на слом. Я хочу его подарить.

Сэнди снова поднял голову.

— Честно. Подарить кое-кому. Заканчивай настройку и отдай его мне, лады?

— Малой, ты чокнулся, — сказал Сэнди. — Даже если я отдам тебе корабль, чем ты мне заплатишь за работу?

— Ну-у-у, тебе тут дел на пару часов от силы. Ты уже половину сделал. Я думал, ты мне настройку вроде как в придачу отдашь. Но если ты по правде хочешь денег, я могу тебе выплатить помаленьку. Вайм, ты мне сделаешь скидку как коллеге? Я, конечно, только механик, но все-таки…

Я слегка треснул его по рыжему затылку — шутя, почти не больно:

— Пошли, малой. Поможешь мне подтереть пол. Сэнди, ты давай заканчивай.

Сэнди хрюкнул и снова запустил обе руки в бионический двигатель.

Как только дверцы лифта закрылись, Рэтлит спросил:

— Вайм, отдашь мне корабль?

— Он принадлежит Сэнди.

— Он отдаст, если ты скажешь.

Я засмеялся:

— Расскажи лучше, как там твой золотой, пришел в себя? Я так понимаю, корабль ты для него просишь. Каков он оказался?

Рэтлит запустил пальцы в ячейки сетчатых стенок лифта и откинулся назад.

— Золотые бывают только двух видов. — Он принялся раскачиваться. — Злобные и глупые.

Это была стандартная формулировка среди населения Звездной Станции.

— Я надеюсь, твой оказался глупым. — Я подумал о двух золотых, только что испортивших день Сэнди и мне.