От грозы к буре - Валерий Елманов

– Кому Юрко, а кому и Юрий Михалыч, – перебил его воевода.

– Не рано ли возгордился? На булгар мы вместях с тобой ходили бок о бок, и оба тогда сотниками были, – напомнил Ядрила.

– Вот тогда и называл ты меня Юрко, – согласился Золото. – А ныне я Юрий Михалыч, особливо для тебя, потому как князь Константин не тебя, а меня в воеводы поставил.

– Ну, не о том ныне речь, – отмахнулся Ядрила. – Доколе нам из-за казны этой княжеской здесь куковать? Вот о чем теперь разговор. Ты гонца к князю посылал?

– Посылал, – согласился воевода.

– Не прошел он у тебя, так?

– Не прошел, – снова не стал спорить Золото.

– Стало быть, князь про нас ничего не знает, верно?

– Почему ж не знает. Ведал же он, что половцы сюда идут, иначе целый полк ольговский сюда присылать бы не стал. И о том, что худо нам, тоже ведает. Вот рать соберет и придет.

– Да его, может, самого разбили! – заорал Ядрила. – Его, может, и в живых-то нет, а ты – рать соберет и приведет! А есть ли кому ее собирать – о том подумал?!

Воевода вздохнул и посмотрел наверх, на стену. Оттуда выглядывали ратники, напряженно ждавшие, чем все закончится.

– Стало быть, ты тут самый чукавый? – произнес он спокойно, но голос его предательски подрагивал, выдавая волнение. – А ну-ка иди сюда поближе.

Ядрила нерешительно оглянулся. Подойти ближе означало оказаться в опасном соседстве от могучего кулака воеводы. Какова его сила, слышали очень многие, хотя на деле Юрко пускал его в ход от силы раза два-три, не больше. Бывает иногда, что иные средства просто бесполезны, а увещевания и уговоры вовсе вредны. Словом, не часто злоупотреблял этим Золото, но при случае мог, и потому Ядрила малость трусил.

– Да ты не боись, – ободрил его Юрко. – Ты ж сотник. Тебя бить нельзя. На веревку вздернуть – это дело другое.

– За что на веревку-то, Юрий Михалыч, – сбавил тон Ядрила, подойдя ближе.

– За смуту, кою ты в людишках ратных сеешь. Ты ж их ободрять должен, а у тебя все шиворот-навыворот получается.

– Я и ободряю, – гордо вскинул голову сотник. – Только ты опять не о том речь ведешь.

– А о чем ее вести надобно, по-твоему? – осведомился воевода.

– О том, как остальных спасти, потому что не отступятся степняки поганые от града, пока в свои руки казну княжескую не заполучат.

– Мыслишь, коли мы им все сундуки с ящиками отдадим, так они нас в покое оставят? – коротко уточнил воевода.

– В том у меня и вот у них, – повернулся Ядрила к своим приверженцам, – даже сумнения нету.

– Верно, верно! – загалдели те вразнобой.

– А у меня есть, – возразил Золото и улыбнулся хищно и даже чуточку радостно, будто волк, который обед предвкушает из молодого ягненка.

Ядрила даже попятился, нутром угадывая, что сейчас последует. В животе у него заурчало утробно. На двор бы сбегать, по нужде большой, но ратники не поймут, решат, что струсил. А ему просто приспичило, ничего больше.

– Да не боись, говорю, – успокоил его воевода. – Я ноне добрый. Давай, так и быть, выкопаем казну княжескую. Только, чур, уговор. Как мы ее из земли достанем, то опосля еще раз обговорим – отдавать ли ее хану половецкому. И ежели ты со мной согласишься, что не надо, тогда сам ее со своими горлопанами назад и зароешь, как было. Согласен ли?

– А обговаривать как будем? – покосился на пудовые кулаки воеводы сотник.

– По-доброму, Ядрила, по-доброму, – успокоил его Золото.

– Вот это другой разговор, Юрий Михалыч, – весело откликнулся сотник и бодро заорал: – А ну, братцы, мигом лопаты волоките, пока Юрий Михалыч дозволяет.

– Дозволяю, дозволяю, – кивнул воевода согласно и даже в сторону отступил, чтоб не мешать.

Извлекли тяжеленные ящики из земли через какой-то час с небольшим.

– Теперь вскрывай их все, – велел Золото сотнику.

Ядрила, никому не доверяя, мигом взломал верхнюю крышку и остолбенел, уставившись на содержимое. Потом запустил вовнутрь руку и извлек… увесистый булыжник. За ним последовал второй, третий, четвертый… Он лихорадочно бросился к следующему ящику, потом еще к одному, угомонившись лишь после того, как вскрыл десятый.

– Да тут же камни одни! – заорал он, будто остальные ослепли. – А казну куда ты дел, воевода?!

– Дурак ты, Ядрила, – вздохнул воевода. – Как есть дурак. Ты что же, не помнишь, как их наши ратники с ладей сюда сносили?

– Помню, – ответил сотник. – Торопились шибко, и ты сам пособлять взялся. Один еще развалился у тебя в руках, и серебро с золотом посыпалось прямо на доски пристани. Я это тоже хорошо помню.

– Потому я и помогать взялся, чтобы ящик развалился и все просыпалось, – усмехнулся воевода, пояснив насмешливо: – Один он такой был, чтоб хан увидал. А для надежности я еще потом и гонца к князю послал, чтобы его половцы поймали.

– Нарочно? – не поверил Ядрила.

– Знамо, нарочно. И сам Родион о том ведал. Упредил я его, что, скорее всего, на смерть он идет, да не простую. Помучиться придется. Указал под пыткой сознаться, что не в тех местах злато с серебром зарыто, кои в грамотке указаны, а в иных. После того и уверился Юрий Кончакович окончательно, что в Ряжске вся казна князя Константина ныне хранится.

– А… зачем?! – взвизгнул Ядрила истошным тоненьким голоском, искренне недоумевая.

– Вот потому ты и сотник доселе, хотя в дружине уже лет пять, – также спокойно пояснил Золото. – Я же хоть и полтора лета в ней состою, а уже тысяцкий.

– Да ты в любимцах у князя с воеводой Вячеславом ходишь – вот и все дела! Воюю-то я не хуже тебя! Или скажешь, что и это не так?!

– Вишь, как плохо, что нашему князю людишек не хватает, – ответил терпеливо воевода. – Полков много, потому нужда и заставляет его таких губошлепов, как ты, в сотники ставить. Воюют ратники простые, а нам с тобой еще и головой думать надобно, а не только есть ею. Для чего, я тебя спрошу, князю сила ратная нужна? Да чтобы смерда от беды уберечь. Чтобы у него с рала на поле не руда капала, а пот соленый. Ежели бы не слух про казну, куда бы Кончакович пошел? Верно, вниз по Проне подался бы. А сколь там селищ без защиты оставлено? Не сосчитать. Да и Рязань сама ныне тоже, почитай, как девка голая – бери да сильничай, кто хошь. Мы же всю орду на себя стянули и вот уже третью седмицу ее тут держим. Это как? Скажи, Пятак, – крикнул он. – Сколь хан уже при тебе людишек потерял?

– Тыщи две, не меньше, – охотно откликнулся тот.

– Это за четыре первых дня, – уточнил воевода. – Ныне же у него этих потерь вдвое прибавилось. Стало быть, четверть, а то и треть орды в земле лежит.

– Кончаковича держим, а Котян, поди, вместо него по Проне гуляет, – возразил сотник.