Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина

Я подумала о Юргене, — что когда-нибудь мы сможем разойтись во мнении. Можем обидеть друг друга нарочно — из-за плохого настроения, или не специально — по глупости. Когда-нибудь я увижу все его слабости, столкнусь с его ошибками, напугаюсь его гнева. А он, взаимно, может узнать с этих сторон меня. И я уверенна — примем друг друга, потому что любим. Разберемся, поговорим, проникнемся, поймем, простим и в итоге — примем.

Катарина недавно сказала мне эту странную фразу, которую трудно было воспринять в тот момент на всю ее глубину: «Можно не стесняться себя, ты не осуждаешь и свысока не смотришь. Рядом с тобой — свобода». Девушка стала моей подругой, я к ней привязалась, и я на самом деле не осуждала ее, хоть и скрипела от проявлений характера. Я люблю Юргена — и хочу, чтобы он чувствовал себя таким свободным рядом со мной. Можно совершать ошибки, можно оказаться не идеальным, а человеческим, и любимый человек все равно не отвернется. Я не отвернусь никогда.

И, кажется, с этим пониманием я кое-что открыла и для себя.

Им — можно. А мне — нельзя. Еще месяц назад я не позволяла себе ни радости, ни любви, ни счастья, потому что не прощала самой себе — ошибок и несоврешенства. Не прощала себе случившегося, не прощала себе выбора Петера и пропавших с ним лет жизни. Не прощала себе глупости, что была дурой и ведомой, слабой и зависимой. Катарине, Роберту, Герману, Юргену, кому угодно еще — можно быть собой, а мне — стыдно, мне — нельзя. Себя я хотела наказывать и наказывать, и чувствовала только одно — острую потребность превратить свою жизнь в одно черное беспросветное небо. Так мне и надо! А когда Юрген прорвался в мой мир, потом в мое сердце, стал излечивать и рассеивать боль — я сопротивлялась. Я испытывала огромное чувство вины, разрываясь между желанием любви и наказания. А Юрген и такую меня любил и принимал, с сомнениями и душевным разладом.

— Ирис?

Он стоял, позволяя мне ластиться, зарываясь пальцами в волосы, прижимаясь щекой к горячей щеке или к не менее горячему уху. Я легко целовала его в лоб, в закрытые глаза, в нос, — а он терпел, хоть иногда и морщился от щекотки. Все мои касания были мелкими и легкими, — не столько чувственными и телесными, сколько эмоциональными, — что я решила: Юрген как раз скажет «мне щекотно». Обозвал же мотыльком…

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. — Приоткрыл глаза, вглядываясь в мое лицо: — У меня не осталось секретов. Последнее, что тяготило, я выдал только что, и с легким сердцем теперь могу спросить — выйдешь за меня?

— Конечно.

— И станешь Ирис Шелест?

— Да.

С вокзала в Сольцбурге сразу поехали к парку — подгадали время к шести, к началу пограничного дежурства. Я беспокоилась, что Юрген не смог отдохнуть нормально, не считая часа в поезде, как придется снова накручивать километры пеших прогулок. И не только вечером, но и всю ночь. Тот отмахивался:

— Не сахарный. Все завтра, и отосплюсь, и отдохну, и тебя наобнимаю.

Я сразу домой не поехала, хотела Юргена проводить и провести с ним время максимально долго. Как раз «наобнимаю» его и огорчало, — такой день, что и вечер бы провести не врозь, но долг есть долг. Германа не бросишь в ночном дежурстве, и не отменишь — он каждый раз как на подвиг идет, выбираясь в большой город. Юрген огорчался этому, но в целом светился хорошим настроением.

На этот раз не приветствовали издалека. Я перемолвилась с Германом парой слов, пожелала тихой смены и только потом уехала домой. Оба термоса оставила Юргену — на вокзале сполоснули, а сейчас, в ближайшей кофейне он наберет еды, заправит горячими напитками и начнет свой поход.

Дома я сняла пальто и еще какое-то время разглядывала его, любуясь и оценивая — сколько труда вложено в вещь! Сколько деталей, тонкостей, маленьких нюансов. Произведение искусства, созданное по вдохновению, а не штамповка швейного цеха. Подарок судьбы — по другому и не сказать.

Чтобы занять себя и заодно разгрузить завтрашний быт, я затеяла уборку на кухне. Все отмыла, отчистила, сделала ревизию в холодильнике и составила список продуктов. Вытерла пыль на полках, сменила постель, перебрала вещи и подготовила их на сдачу в прачечную. Колебалась между ленью — заказать на дом, или сходить до девяти вечера в продуктовый самой, все же выбрала второе. Юрген вернется в семь, или сразу спать, или все-таки захочет позавтракать, так что позаботиться об этом нужно сейчас.

Я сбегала в ближайший магазин, набрав половину из списка. И решившись на то, что пора уже взять в бытовом отделе турку для кофе, в бакалее пачку молотого, и побаловать себя и его настоящим кофе. Радовалась и предвкушала удовольствие, как он вернется, я его встречу, а вся квартира будет наполнена обалденным ароматом кофейных зерен!

Не только мелочи делали меня счастливой, но даже их планирование радовало. На чистой, свежей кухне нарежу хлеба и нажарю гренок на сливочном масле. Захотим позавтракать другим — приготовлю яичницу с помидорами или горячих бутербродов. И Юргену тоже будет хорошо. Дома хорошо и со мной хорошо. Тепло, вкусно, уютно.

До одиннадцати он еще присылал мне сообщения, а потом «Спокойной ночи, любимая». Я ответила, но рано не легла. Читала, отлеживалась в ванной, снова читала. А когда легла — не смогла сразу заснуть. Сердце так и парило где-от высоко, радость и мысли не давали покоя, и я удивлялась: почему?

Что, я не знала, что Юрген меня любит, и как только дождется взаимности, сделает предложение? Знала. И другого будущего не видела. Даже его фамилию присвоила прежде, чем Юрген заикнулся об этом. А радость и взволнованность сегодняшнего дня была такая, как будто я ни сном ни духом не догадывалась. Знать — одно. Услышать из его уст, его голосом, с его чувством «Выйдешь за меня?» — совершенно другое!

Я вся изворочалась, истерзала подушку, десять раз перекрутила одеяло. Прикинула — а не постоять ли на голове, чтобы исчерпать эйфорию, и успокоиться? Попрыгала бы — только соседей жалко. Прокричалась бы в окно — но опять же ночь, и простужать квартиру тоже жалко.

А что там Юрген? Конечно, он не сомневался, что я соглашусь. Но услышать мое «да» ему также было необходимо и также приятно?

— Да! Да, да, и да!

Одна подушка улетела в кресло. Вторая врезалась в первую. Не знаю, как долго я бесилась, переживая эмоции через любые физические проявления от швыряний подушек, до скручивания одеяла, но отключилась я поздно и возвращение Юргена проспала…

План встретить его вкусными запахами и горячим завтраком — провалился. Проснулась от звуков в прихожей. Он старался быть бесшумным, но я чутко подняла голову. А потом встала и поплелась к Юргену вместе с одеялом, он только успел разуться и скинуть рюкзак.

— Да куда ты, спи…

— Хотела поставить будильник и забыла. Ты чего такой холодный, замерз?

— Да, под утро температура совсем упала, сегодня же достану все зимнее. Пора менять экипировку.