Семь ночей в постели повесы - Анна Кэмпбелл

– Я же сказала тебе вчера, что Меррик не сделал мне ничего плохого. – Если Сидони покраснеет еще сильнее, то просто поджарится.

Сидони боялась новых вопросов, но хуже расспросов было то, как исказилось лицо Роберты от раскаяния. Она схватила Сидони за руки и стиснула их.

– Ох, моя дорогая сестричка, я так сожалею! Ты влюбилась в негодяя. Я думала, уж это тебе не грозит. Он такой безобразный и неотесанный. Разумеется, ты совершенно неопытна во всем, что касается мужчин. Я не должна была позволять тебе ехать. Никогда себе этого не прощу.

Сидони вырвала у Роберты свои руки, поднялась и встала, дрожа, у кровати.

– Он ни к чему не принуждал меня, хотя мог бы. Я думала, ты будешь этому рада.

– Да вот только подлец перехитрил нас обеих. У него хватило ума не только соблазнить, но и влюбить тебя в себя, и теперь ты будешь страдать по нему. – Роберта нахмурилась. – Это часть его мести нашей семье. Он ненавидит меня, ты же знаешь.

– Он ненавидел Уильяма.

– Любой удар по мне – это удар по Уильяму. И он ударил по мне через тебя.

Сидони отступила назад, подальше от маниакальных инсинуаций Роберты. Никто не может быть таким коварным и беспринципным, каким она нарисовала Джозефа.

– Он же помог тебе вчера.

– Только потому, что что-то замышляет. Вот увидишь. – Роберта поднялась на дрожащих ногах и ухватилась за кроватный столбик. Ее кремовая ночная сорочка развевалась вокруг нее, добавляя драматизма. – Очнись, девочка. Он сейчас сидит в том своем нелепом доме и посмеивается над твоей глупостью.

– Он не такой. Если б ты знала его, как знаю я…

– Послушай себя! Что за вздор! Джозеф Меррик поставил себе целью уничтожить Уильяма и всех, кто с ним связан. И, чума его забери, ему это удалось. Уильям умер, полностью разоренный, я в таких долгах, что больше никогда не смогу появиться в обществе с высоко поднятой головой. Меррик, кроме всего прочего, убедил тебя, что он – рыцарь в сияющих доспехах. Подходящая месть всем нам, ты не находишь?

Сидони не станет слушать эту клевету на любимого человека.

– Он имеет полное право ненавидеть Уильяма. Это Уильям изуродовал ему лицо.

Даже до того, как Роберта заговорила, ее невозмутимость дала Сидони понять, что для нее это не новость.

– Я знаю, что дает ему основания уничтожить всех родных Уильяма.

Сидони почувствовала слабость и дурноту. Она любит сестру, но порой перемены, произошедшие в ней за последние годы, заставляют ее ужаснуться. Роберте, похоже, наплевать, что ее муж изуродовал кузена просто из ненависти и злости.

– Ты никогда не рассказывала мне о шрамах Джозефа.

– Ну, хвалиться тут нечем. – Роберта помолчала. – К тому же все это было так давно, не так ли?

Нет, не так. Джозеф всю жизнь страдает из-за того, что сделал с ним Уильям. Роберта нетерпеливо вздохнула:

– Полагаю, ты находишь его шрамы романтичными. Ты просто начиталась глупых романов. Ей-богу, Сидони, уж от тебя-то я ожидала большего здравомыслия. Этот человек не способен на тонкие чувства. В конце концов, он собирался соблазнить меня, а потом без зазрения совести лишил тебя девственности.

К горлу Сидони поднялся ком. Слушать Роберту было все равно что видеть неделю в замке Крейвен в кривом зеркале. Сидони не собиралась выслушивать ее ядовитые измышления. Роберта ошибается. Сидони знает Джозефа. Она знает, что то влечение, которое вспыхнуло между ними, затронуло и его тоже. Разве он не просил ее выйти за него замуж? Чувства между ними сильные и искренние. Она должна в это верить. Если любит его, то должна ему доверять. А это означает, как ни удивительно, что она решила принять его предложение.

Боже правый, какая перемена в женщине, которая еще недавно была решительно настроена вести одинокую, независимую жизнь! Сидони Форсайт готова совершить немыслимое – вручить себя мужчине в браке.

Роберта окинула ее внимательным взглядом и встревоженно нахмурилась.

– Что случилось, Сидони? У тебя такой странный вид.

Сидони покачала головой. Этим утром она надеялась рассказать Роберте, что Джозеф – законный виконт, предупредить ее до того, как он воспользуется брачным свидетельством, чтобы заявить права на титул. Но воинственный настрой Роберты отбил у нее охоту делиться такой неблагоприятной новостью с сестрой. Она жалела, что не сказала Джозефу вчера, но в замешательстве и панике после смерти Уильяма Сидони думала лишь о том, как скрыть преступление Роберты.

Сидони надеялась, что, когда она откроет все Джозефу, он не рассердится на нее настолько, чтобы взять назад свое предложение. Наверное, можно было бы написать ему, но такое решение казалось ей трусостью. В конце концов, задержка небольшая – всего каких-нибудь пару дней.

Как только Уильяма похоронят, она пойдет к Джозефу, как пришла к нему в замок Крейвен. Отдаст ему свидетельство о браке, а потом скажет, что любит его и хочет быть его женой. Он, конечно, поймет, что ее согласие никак не связано с его новым статусом. Боже милостивый, она так сильно любит Джозефа Меррика, что вышла бы за него, даже если бы он оказался нищим!

Следующие дни были заполнены хлопотами и суетой: приготовлениями к похоронам, хозяйственными делами, заботой о сестре и племянниках, которые приехали из школы. Мальчики, казалось, не были слишком удручены, услышав о кончине отца.

От Роберты было мало проку. Она главным образом находилась в своей комнате, пребывая в опиумном дурмане. Ее полный упадок сил подкреплял впечатление, что она – скорбящая вдова. После того их утреннего неприятного разговора Сидони была рада, что сестра почти не вмешивается в дела Барстоу-холла.

Вскоре придуманная Джозефом история была настолько широко принята, что Сидони почти поверила, что Уильям сбросился с лестницы, спасаясь от позора банкротства. Постоянный страх, что сестру арестуют, утих. По всей видимости, Джозеф был прав – они это преодолеют. Тех кошмарных мгновений, когда Роберта столкнула мужа с лестницы, как будто никогда и не было.

Сидони поначалу надеялась потихоньку улизнуть, чтобы рассказать Джозефу о брачном свидетельстве, но быстро поняла, что должна остерегаться навлечь на него подозрения. Лучше пока не иметь открытых контактов между Ферни и Барстоу-холлом.

Сидони поддерживала едва передвигающую ноги Роберту, когда они шли по проходу деревенской церкви после панихиды по Уильяму. От тошнотворного запаха лилий, доставленных за баснословные деньги из Лондона, у нее разболелась голова. Или, может, это из-за того, что Роберта щедро облила себя розовой водой?

От переутомления у Сидони горели глаза. Но какой бы уставшей она ни была, когда падала в кровать, спать не могла. И это было странно, ведь она спала одна двадцать четыре года, а с Джозефом Мерриком делила постель всего несколько дней. Но теперь казалось неправильным не лежать в его объятиях ночью и не просыпаться рядом с ним поутру.