Без шума и пыли - Леонид Влодавец

— Предрассудки! — отмахнулся Вредлинский. — Мы с Жоркой — старые друзья. И обсушимся, и глину ототрем, и рюмкой чая погреемся.

— Воля ваша, — покачал головой Стас, подумав про себя, что, будь он на месте Крикухи, то нипочем не пустил бы таких на порог. Даже если б это были его лучшие друзья. Дача Георгия Петровича выглядела не лучшим образом, хотя когда-то смотрелась неплохо. Столбы, на которых держался забор, местами подгнили и покосились, соответственно накренив и сам забор. Красили этот забор не иначе еще при Советской власти. Остатки темно-зеленой краски сохранились на серых досках в виде какой-то полуоблупившейся шелухи-коросты. При свете уличного фонаря можно было разглядеть и крышу, скорее ржавую, чем выкрашенную суриком. В доме горел свет, поэтому Вредлинский решительно постучал в запертую калитку.

За забором послышался внушительный собачий лай. Стас, который здесь прежде не бывал, подумал про себя, что с таким псом шутки плохи, и предположил, что ежели хозяин все-таки не захочет принимать гостей, то эта зверюга поможет ему остановить и более многочисленную делегацию.

— Валдай! — позвал Вредлинский. — Валдаюшка! Хорошая собачка! Где Жора? Позови мне Жору, пожалуйста!

Стас сразу изменил мнение о собаке. Дерьмо это, а не сторож, если позволяет чужому звать себя по имени! Да он, Валдай этот, должен был пуще прежнего загавкать, начать на калитку бросаться, а не подобострастно скулить и выполнять приказы человека, который ему не хозяин. Взял да и потрусил, дуролом, к дому, взбежал на крыльцо и стал дверь скрести: дескать, слышь, хозяин, до тебя пришли…

Скрипнула дверь, на крыльце в световом прямоугольнике появился человек в наброшенном на плечи брезентовом дождевике с капюшоном и, сопровождаемый Валдаем, пошел открывать калитку.

Отпер, даже не спросив, «кто там?», хотя калитка была сплошная и высокая, а потому разглядеть через нее даже двухметрового Стаса было невозможно. Если бы гости бандитами оказались — и пикнуть не успел бы…

На Стаса и Вредлинского пахнуло долговременным перегаром, они увидели поросшее щетиной, багроватое и опухшее лицо, даже скорее рожу, а также трепаные и перепутавшиеся седые патлы, выбивавшиеся из-под капюшона дождевика.

Но на роже этой почти сразу же засияла немного щербатая и гнилая улыбка.

— Милька! — пьяно хохотнул Георгий Петрович. — Не забыл, значит, не загордился? Ну, заходи, заходи…

Даже и не спросил, кто это с тобой, дорогой дружок? Стас, всю жизнь проживший как на стреме, потому что его и лучшие друзья кидали, и любимые девушки, и даже брат родной очень удивился такой простоте. Даже позавидовал этим стариканам, что вот так, запросто, могут друг с другом общаться.

Действительно, все вопросы об «ухрюканном» внешнем виде очень быстро отпали. Мокрые штаны и куртки, обляпанные глиной, Георгий Петрович повесил сушиться на печь, ботинки с носками тоже пристроил, а вместо них выдал сухие тренировочные и теплые тапки. При этом, опять-таки к удивлению Стаса, ни разу не поинтересовался, где это гости так извозились и промокли. Похоже, что он радовался самому факту того, что к нему пришли люди и хоть на какое-то время прервалось тоскливое стариковское одиночество. Правда, Стас, когда переодевался, сумел незаметно для хозяина припрятать пистолеты под свитер и даже кобуру у Вредлинского забрал.

На столе появилась бутылка, соленые грибочки, огурцы, черный хлеб, а также сковородка с жареной картошкой и тушенкой с луком.

Крикуха разлил веселое зелье в граненые стопки и, сияя, произнес:

— За встречу!

Все осушили залпом, и настроение сразу поправилось. Крикуха, как уже говорилось, был просто рад хорошей компании, Вредлинский и Стас снимали стресс.

Под первый хмель пошли воспоминания. Конечно, первым взялся ворошить историю Георгий Петрович. Вредлинский, конечно, поддержал эту тему, хотя в голове у него по-прежнему зудели мистические аналогии — чаепитие у Георгия, Алике, «мотор», игра в прятки, Мордвинов-жертва и прочее. Но Эмиль Владиславович, вопреки сомнениям Стаса, вовсе не сошел с ума, чтоб интересоваться этим напрямую. К тому же ему отчего-то верилось, что все предопределено, и тайный смысл цитаты из царского дневника непременно откроется ему именно здесь, в ходе общения с Жоркой. Поэтому Вредлинский охотно вспоминал о том, как они с Крикухой работали над фильмами, как порой жестоко спорили, особенно по поводу того, какой актер подходит на ту или иную роль, а какой нет, как перезванивались по ночам, дабы сообщить друг другу те гениальные идеи, которые их вдруг осеняли… Да, были времена когда-то!

Стас, как уже отмечалось, многие фильмы, о которых шла речь, видел и в кинотеатрах, и по телевизору. Конечно, он в беседу не вмешивался, ибо его еще в детстве бабка наставляла:

«Помолчи, за умного сойдешь!» Однако, несмотря на свою полную неграмотность в области киноискусства, он не ощущал скуки. Надо же, блин, рядом с ним, за одним столом, сидят люди, которые несколько десятков фильмов зашурудили! И каждый из этих фильмов посмотрело несколько десятков миллионов человек. Эмиль Владиславович, тот, кого он охраняет, придумал и написал из собственной головы героев и то, что они в фильме будут делать, а Георгий Петрович подобрал актеров, натуру и этих самых придуманных, существовавших только на бумаге людей превратил в живых. То есть, строго говоря, в образы, запечатленные на пленку. Конечно, вроде бы все разумом знают и понимают, что это не настоящая жизнь, а игра, но сердцем все равно переживают за тех придуманных людей, которых играют актеры. И даже плачут по-настоящему, если киношный персонаж погибает, и злятся, допустим, на то, что главная героиня влюбляется не в того, в кого надо.

И еще одна вещь поразила Стаса. Раньше ему никогда не

доводилось думать, что киношники, снимая актеров в фильмах, по сути дела, дарят им бессмертие. Чарли Чаплин сто лет назад снимался и уж лет сорок как помер. А над фильмами, где он играет и хохмит, все еще весело смеются, даже кассеты и видеодиски покупают, хотя они черно-белые и без звука. Конечно, не все фильмы такие, многие, наверно, даже через десять лет после премьеры не станешь смотреть, а какие-то и вовсе больше одного раза видеть неохота, но все-таки… Даже при том, что сейчас каждый мало-мальски состоятельный человек может видеокамеру купить и снимать все семейные праздники, путешествия, похороны и даже трудовые будни — то есть самую настоящую жизнь, — это совсем не то. Уж сколько лет, как нет на свете и настоящего Чапаева, и артиста Бабочкина, и настоящего Петьки, и артиста Кмита, а анекдоты про «Василия Иваныча» все рассказывают и рассказывают. И фильм по-прежнему смотрят, хоть его теперь не больно часто показывают.

Бутылка под хорошую беседу и закуску усиделась в три тоста. Как ни странно, никто не захмелел, хотя поначалу Стас был убежден, что его боссу при хилом здоровье и телосложении даже сто грамм — много, а они как-никак 750 на троих расхлебали. И насчет Георгия Петровича сомневался, потому как тот еще до них причастился, и лишняя четвертинка могла «сдетонировать». Спокоен Стас был только за себя — ему и пару пол-литр доводилось загружать.