ПРАВДА. Как политики, корпорации и медиа формируют нашу реальность, выставляя факты в выгодном свете - Гектор Макдональд

Изучая юриспруденцию в Лондоне в конце XIX в., Мохандас Ганди познакомился с английским переводом «Бхагавадгиты». Ганди было 19 лет, и до тех пор он ни разу не заглядывал в священные тексты индуизма. Человек, которому предстояло стать духовным отцом независимой Индии, в юности был бунтарем, ел мясо, пил алкоголь и волочился за женщинами. «Гита» — разговор между принцем Арджуной и Кришной (инкарнацией верховного бога Вишну) — стала для него откровением. «Некоторые из ее стихов, — писал Ганди в автобиографии, — оставили глубокий след в моем сознании и до сих пор звучат у меня в ушах». Эта книга тоже вдохновила его на кампанию ненасильственного гражданского протеста. «Сегодня “Гита” — не просто моя Библия или мой Коран, — говорил Ганди в 1934 г., — она — больше, она — моя мать»9. Он посвятил много времени переводу этого памятника на язык гуджарати.

«Фрагмент из “Бхагавадгиты” показал мне, как могут и должны применяться вечные принципы ниспровержения ненависти любовью и неправды правдой», — писал Ганди в письме к борцу за независимость Индии Балу Гангадхару Тилаку10.

На первый взгляд это кажется поистине странным, ведь «Гита» — вовсе не манифест пацифизма. Бóльшую ее часть составляют убедительные доводы в пользу войны.

Место действия «Гиты» — боевая колесница на поле сражения, где сошлись два воинства. Принц Арджуна, великий воин, не хочет участвовать в войне за наследство, где ему придется сражаться против собственной семьи и друзей. «Гнуснейшее из убийств, братоубийство!» — восклицает он. Кришна убеждает его сражаться: это воинский долг Арджуны и он всего лишь орудие смертоносной воли богов.

Трудно помыслить более побудительный призыв к битве. И он имеет действие. К концу повествования Арджуна поднимает оружие и готов вступить в сражение, где падут почти все его участники. Именно «Гиту» цитировал Роберт Оппенгеймер, размышляя о первом испытании ядерной бомбы в пустыне штата Нью-Мексико: «И вот я стал Смертью, разрушителем миров».

Как же Ганди увидел в «Гите» разговор о правде и любви? Он усмотрел в декорациях поля сражения метафору внутренней брани, которую ведем мы все. Арджуне пришлось сражаться — не буквально, а образно, — как приходится сражаться каждому из нас. Для Ганди сражением была ненасильственная борьба за независимую Индию, которая объединит все веры. Главное послание «Гиты» оказалось не о войне, а о непривязанности к плодам собственных трудов: совершенно нормально быть довольным хорошо сделанной работой, но главное — делать работу хорошо, не зацикливаясь на результате. Для Ганди непривязанность логически вела к вере в ненасилие.

Он даже о «Махабхарате» — колоссальной поэме, насквозь пропитанной кровью, в которой «Гита» образует лишь один эпизод, — сказал так: «Наперекор индуистским ортодоксам я считал, что эта книга написана, чтобы доказать бессмысленность войны и насилия»11.

Неудивительно, что другие толковали «Гиту» совсем иначе. Такие как Тилак видели в ней чисто индуистский текст, одобряющий насилие как орудие справедливой борьбы — против хоть британских колонизаторов, хоть мусульманских соседей. В начале XX столетия у индийских борцов за независимость, оказавшихся в британской тюрьме, «Гита» была самым популярным чтением. Одним из таких был Лала Ладжпат Рай, писавший, что повеление Кришны «взять оружие и поставить на карту жизнь» обязует всех индийцев, не щадя своей жизни, бороться против британского владычества12. По мнению этих людей, «Гита» одобряет насилие, если прибегающие к нему не жаждут «плода от своих трудов».

Сегодня в «Гите» видят источник вдохновения и легитимности правящая Индийская народная партия и другие сторонники фундаменталистского индуизма. Глава военизированной националистической организации «Раштрия сваямсевак сангх» недавно призвал индийцев «осваивать и применять» учение «Гиты», чтобы вывести Индию в мировые лидеры13. Премьер-министр Индии Нарендра Моди, человек, который в 2002 г., будучи главным министром штата Гуджарат, вряд ли пошевелил и пальцем, когда вы́резали почти тысячу мусульман, вручая экземпляр «Гиты» японскому премьеру, сказал: «Не думаю, что могу дать что-либо сверх этого и что в мире вообще есть что-то, что стоило бы иметь, кроме нее»14.

Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру заметил: «Нынешние лидеры, вдохновляющие наши мысли и поступки, — Тилак, Ауробиндо Гхош, Ганди — отталкивались от “Гиты”, которую каждый толковал по-своему. Ганди основал на ней свою твердую веру в ненасилие; другие оправдывали ею насилие и войну за правое дело»15.

Другим толкователем, придерживавшимся более воинственной интерпретации «Гиты», был Натхурам Годзе. Он писал: «Господь Кришна на поле битвы и вне его убил ради блага этого мира многих заносчивых и могущественных людей, и даже в “Гите” он снова и снова наставляет Арджуну убивать близких и дорогих ему людей и в итоге убеждает его»16. 30 января 1948 г. Годзе пришел с полуавтоматическим пистолетом «Беретта» в Бирла-хаус и с близкого расстояния выпустил три пули в грудь и живот одного из таких могущественных людей — Махатмы Ганди. На суде Годзе цитировал «Гиту», и эту книгу он взял с собой на казнь. Натхурам Годзе нашел свою правду в том же священном тексте, где нашел свою убитый им человек, но невозможно представить более далекие друг от друга правды.

«Эти традиции говорят многими голосами, — замечал об основных мировых религиях философ Кваме Энтони Аппиа. — Быть знатоком Писания — значит понимать, в какие места вчитываться, а какие пропускать»17. Разумеется, он описывал тактику отбора и избегания, которую мы обсуждали в первой части. И поскольку разные толкователи Писания могут пропускать разные фрагменты, они неизбежно генерируют конкурентные правды о том, что говорят их священные книги, направляя последователей в разные стороны. Даже если вы верите, что Библия или Коран — это слово Божье, у смертных посредников есть все возможности подкорректировать Его послание. Более того, случается, что религиозных лидеров жизнь вынуждает искать новые толкования — чтобы в меняющемся моральном климате их вера сохраняла актуальность. Современные взгляды на рабство и гомосексуальность требуют нового прочтения таких текстов, как Послание к ефесянам и Левит.

Иудаизм, похоже, в определенные моменты прямо поощряет конкурентные правды. Когда две крупные школы талмудистов разошлись в важном вопросе Писания, «божественный голос» объявил спорщикам: «И то и другое — слова живого Бога». Об этом сюжете раввин Марк Энджел написал: