И мечты станут явью - Анна Май

не подозревала, что Роберто, которого она в первые дни всерьез считала святым, способен на столь сильные негативные эмоции.

– Я «Козерог», поэтому очень застенчив. Из-за этого мне было особенно нелегко. Мне было трудно даже с кем-то заговорить, – вздохнул итальянец.

– Ты «Козерог»? – удивилась Марсэла. – с ума сойти: я тоже! Я тоже всегда была very shy. Мне из-за этого так трудно приходилось!

– Причем тут это? – не выдержала Эля. – Все эти гороскопные характеристики-клише просто бред. Всем новеньким в чужой стране поначалу нелегко.

– Тебе этого не понять, – в один голос ответили ей Роберто и Марсэла, – потому что ты не «Козерог». Кстати, а кто ты? «Лев»? Тем более. Нет, тебе никогда не понять того, что испытывает по-настоящему ранимый, душевно тонкий человек, когда его ни за что обижают или не обращают на него внимания. А этот человек так нуждается хоть в какой-то помощи!

– А ты что, плохо себя здесь чувствуешь, Элли? – удивилась Марсэла. – Ты кажешься вполне счастливой. И Роберто так заботится о тебе!

– Да, у меня есть множество причин быть довольной: здесь жизнь гораздо спокойнее и благополучнее, чем в России, в доме Роберто мне тоже хорошо. Но меня угнетает, что… Сейчас объясню на примере. Как-то я видела по нашему ТВ репортаж о том, как чеченских детей привезли в Москву, чтобы они немного отдохнули от тягот жизни в родной республике. Но еще и с другой важной целью: показать им, как хороша может быть мирная жизнь. Чтобы у них перед глазами возник некий идеал, к которому они захотят стремиться! Чтобы, когда школьники подрастут, они не взяли в руки оружие. Их возили по театрам, музеям, угощали пирожными и мороженным. Но какой-то психолог на фоне общих вздохов умиления высказал такую мысль: «Почему никто из вас не подумал, что будут чувствовать эти дети, когда вернутся в свои разрушенные дома, в семьи, во многих из которых есть погибшие»? Одна из тех девочек плача говорила, что война навсегда уничтожила ее мечту стать балериной – она упустила слишком много времени. Какая учеба балету в руинах под обстрелами? «Да, вы показали этим несчастным детям рай, – говорил тот психолог, – но забыли, что им придется снова вернуться в ад. Как они смогут там быть теперь, зная, что где-то есть жизнь совсем другая, гораздо лучшая? Ведь только лет через 5-7 эти ребята смогут покинуть Чечню, поехав учиться в российские вузы. А у многих не получиться из-за материального положения в семьях. Как им существовать теперь среди разрухи, с чувством зависти и горечи, за что их так несправедливо обделила судьба?». «Зато они будут знать, на что стоит равняться, к чему стремиться», – стали возражать ему. Короче, я чувствую себя как эти чеченские дети, потому что через несколько месяцев мне тоже придется вернуться. Я чувствую себя как ребенок, которого пустили в рай и дали шоколадку, но скоро отнимут. И больше никогда не дадут. Возможно, ребенку удастся попробовать недоступную сладость снова, через много лет, когда вырастет – если будет удачлив. Но у взрослых другие приоритеты. И отнятое, непережитое как следует вовремя счастье так и останется для него навсегда недостижимым.

– Я не очень поняла твой английский, если честно. Ты не могла бы все это повторить?

– Не стоит. Мне не хочется, – Эля вдруг почувствовала себя совсем выдохшейся.

– Кажется, ты говорила, что здесь настоящий рай. Но поверь, здесь очень много своих проблем! – любопытная Марсэла решила докопаться до истины.

– Я не ребенок и понимаю, что это так. Я просто сказала, что одни места на Земле по сравнению с другими выглядят как рай или ад.

– Мой ад был, когда умирала моя мать, – вдруг сказал Роберто. – Эти полгода я пробыл в Италии с ней, в Англию летал каждые 2 недели на несколько дней и обратно. Мама умирала от рака мозга. Она была здоровой, полной жизни женщиной, настоящей итальянской маммой – но к концу так похудела, что я без труда поднимал ее на руках как ребенка.

– Ты сам ухаживал за ней?

– Главным образом это делала нанятая мной сиделка. Она была из Болгарии, очень заботливая и добрая женщина. Прекрасно со всем справлялась. В конце концов она убедила выправить ей итальянское гражданство.

Эле захотелось как-то поддержать Роберто. Но дружески обнять его или участливо погладить по руке у нее уже не хватит духу. Да и он, скорей всего, неправильно поймет. Она подумала вот о чем: Донна начала гулять как раз в эти тяжелые для Роберто дни. Не удивительно, что он теперь так недоверчив в отношении женщин. Словно подтверждая ее мысли, итальянец добавил: «И почти сразу после смерти моей мамы Донна бросила нас, меня и Джоша».

На столешнице показалось какое-то насекомое. Роберто протянул к нему руку. Эля думала, он прихлопнет букашку, но ее друг аккуратно взял ее и выпустил в раскрытую дверь. Нет, он действительно ангел, он так потрясающе добр по отношению ко всем вокруг. Кроме нее. Почему? Эля ведь совсем не похожа на Донну! И он знает и понимает, что все женщины разные.

– Ах, почему я не насекомое? – грустно пошутила Эля. В глазах Роберто появились слезы.

А Марсэла начала прощаться: «А то муж меня убьет. Он всегда очень сердится, когда ужин, что он приготовил, приходится несколько раз разогревать. Говорит, весь вкус пропадет».

– Элли, я хочу удочерить тебя на выходных, – добавила она с улыбкой. Роберто что, ей тоже сказал – дескать, Эля мечтает, чтобы он ее удочерил? Дикая мысль, и неприятно, что он всем об этом рассказывает.

– Встретимся, поговорим, пройдемся по магазинам. Я свожу тебя в ресторан, хочу угостить.

– Не надо ресторан! Лучше я что-нибудь приготовлю, тебе понравится! Зачем зря тратиться?

– Не волнуйся! Рестораны здесь, особенно китайские и вьетнамские, очень дешевы. Мне так нравится восточная кухня! Я всегда по выходным обедаю в таких местах с моими словацкими друзьями. Буду рада тебя угостить. Ты ведь, наверное, ничего подобного еще не пробовала?

– Да.

– Как я когда-то. Ну, всем бай-бай! Увидимся!

– Я знаю Марсэлу и ее мужа Лукаса много лет, – заметил Роберто. – Мы все вместе работали в одной фирме. Эти ребята жили как муж и жена в неофициальном браке два года, потом Марсэла решила вернуться в Словакию. Я так думаю, потому, что Лукас не очень серьезно к ней тогда относился: как к чему-то, что само собой разумеется. И всегда рядом! Но без нее он понял, что потерял. Без Марсэлы Лукас смог выдержать всего несколько дней. А потом