Подари мне любовь - Джоанна Линдсей

Алфред едва заметно улыбнулся, оценив шутку, и тут же перешел к существу дела:

– Твой шурин выдвинул серьезное обвинение. Конечно, лорду Дервину будет позволено встретиться лицом к лицу со своим обвинителем.

– Так он все отрицает?

– Он не знает, - Алфред покачал головой. - Я решил немедленно разобраться с этим делом и не хотел возбуждать его подозрения, просто пригласил поехать со мной. Лучше всего застать врага врасплох, так чтобы он не смог заранее изобрести способ выпутаться. Поэтому пусть твой родственник сам преподнесет Дервину сюрприз.

– Он будет рад, но, вероятно, немедленно вызовет Дервина на поединок.

– Нет, этому ты должен воспрепятствовать. Ройс знал, что Алфред скажет это. Но удержать викинга от мести будет почти невозможно, и это он знал по собственному опыту.

Однако Алфред посчитал вопрос улаженным и перешел к следующему:

– Я пытался понять, к чему Дервину понадобилось все это. Конечно, он ненавидит датчан почти так же, как ты, потому что из-за них потерял единственное дитя. Но думаю, что не только в этом причина.

– Согласен, - кивнул Ройс. - Это нападение направлено не против датчан, а против вас или скорее против вашего плана укрепить мир.

– Совершенно верно, - согласился Алфред. - И если хорошенько обдумаешь этот план, то поймешь, почему Дервин посмел вмешаться и перебить послов.

– Вы знаете что-то неизвестное мне? - нахмурился Ройс.

– Я должен был вспомнить раньше, что одна из богатых наследниц, чью руку я предложил датчанину, живет по соседству с Дервином и стала бы женой его сына Эдреда, если бы тот не погиб.

Ройс немедленно встал на защиту Алфреда:

– Лорд Дервин не знает вас так хорошо, как ваших братьев, и, вероятно, предположил, что вы поставите выгоды мира выше бед и тревог одного человека, пусть даже и лорда.

– И был бы не прав, поскольку брак этой девушки с датчанином привел бы к новым схваткам и сражениям, и о каком мире могла бы тогда идти речь? Нет, Дервину следовало бы прийти ко мне. Есть много наследниц, которых можно было выбрать вместо этой. Но он предпочел взять дело в свои руки и стать убийцей, если, конечно, твой шурин не ошибается…

– Да, именно так.

– Боюсь, что он прав, - вздохнул Алфред, - и мне неприятно даже думать о том, что я должен сделать. Можно предположить только, что Дервин находится при дворе, чтобы точно знать, когда послы вновь отправятся в путь, и снова устроить засаду. Мне сообщили даже, что он прибыл ко двору с большим отрядом, но, поскольку не представил ни одного человека, я совсем забыл об этом, пока не узнал всего.

– Сколько у него людей?

– Достаточно, чтобы атаковать нескольких человек и убить их всех, чтобы не оставалось свидетелей. Кроме того, его люди путешествуют не с нами, но всегда разбивают лагерь неподалеку. Я действительно становлюсь слишком беспечным и не подозреваю о гнезде ядовитых змей в собственном доме.

– Но откуда вы могли знать?

Однако Алфред не был столь снисходителен к себе:

– Такому нет прощения. Мы потеряли так много людей в войнах с датчанами, что Дервин, должно быть, не одинок в своем стремлении отомстить. Но что касается его…, мы все наверняка узнаем завтра утром, когда он прибудет с остальными придворными. По правде говоря, я не ожидаю, что завтра появятся все. Не могу понять, как твоей жене удалось так быстро добраться до Восточной Англии и вернуться обратно. У меня вместе со всем эскортом ушло бы на это в пять, если не в десять раз больше времени.

Разговор закончился на более легкой ноте, и больше о лорде Дервине они не говорили, если не считать беседы с Селигом. Однако Алфред предупредил Селига, что если Дервин будет допрошен и признан виновным, то именно он, король, решит, как наказать преступника.

– Если же мы не сможем найти доказательств и Дервин не сознается, я предпочту смотреть сквозь пальцы на посланный ему вызов, - смягчившись, добавил он.

У Селига мгновенно стало легче на душе.

* * *

Пока мужчины обсуждали неотложные дела, Кристен готовилась к возвращению королевского двора, и Эрика, изнывая от безделья, предложила помочь. Это оказалось ошибкой. Она впервые пыталась заговорить с сестрой Селига со дня приезда в Уиндхерст и быстро обнаружила, что ничего не изменилось.

Эрика правильно предположила, что Кристен одолжила ей одежду лишь ради брата, невестку же едва выносила и не желала иметь с ней ничего общего. Впрочем, Кристен вела себя так же, как и остальные женщины, хотя те ненавидели Эрику по совершенно иным причинам. Однако Эрика не собиралась больше покорно смиряться с обстоятельствами. Сознание собственной вины не позволяло раньше выступить на свою защиту, но теперь Эрика избавилась от угрызений совести и не желала принимать всю вину на себя. Кроме того, она стала женой Селига. Уж об этом позаботились все окружающие!

Поэтому она без колебаний решила противостоять ледяному приему золовки и, улучив момент, осталась с ней наедине в коптильне. Подойдя поближе, Эрика, не тратя лишних слов, ничего не объясняя, дерзко спросила;

– Если ты все еще ненавидишь меня, почему не протестовала против этой свадьбы?

Кристен была застигнута врасплох, однако, будучи женщиной прямой и решительной, тоже без обиняков ответила:

– Я не…, нельзя сказать, что я тебя ненавижу. Но сомневаюсь, что смогла бы простить содеянное. Может, Селигу это когда-нибудь удастся, по природе он человек незлопамятный, по крайней мере в том, что касается женщин. Но я совсем иная.

– Неужели до тебя еще не дошло, что, будь в это время в Гронвуде мой брат, скорее всего, он просто повесил бы Селига, вместо того чтобы приказать выпороть? Меня тошнит от того, что приходится постоянно каяться в проступке, вызванном его же оскорблениями! Фрейя сладчайшая, я даже пыталась подсказать ему, что и как говорить, чтобы быть отпущенным. Но Селит, ни на что не обращая внимания, настаивал на правде, которая выглядела так нелепо, что вызвала еще большие подозрения в его виновности. И не говори опять, что Селит никогда не лжет, в тот момент все, что он говорил, казалось совершенно невероятным.

– Ты закончила? - сухо осведомилась Кристен.

– Конечно, - вздохнула Эрика, - и все как обычно. Что бы я ни сказала, не имеет никакого значения.

– Может быть, но я говорила не о порке, давно забытой, потому что Селиг уже успел поправиться. Мне кажется непростительным другое. Как ты могла быть столь мстительной и жестокой, чтобы смеяться над его страданиями?

– Что?!

– Не пытайся отрицать, Эрика. Он не раз упоминал об этом.

И Кристен со всевозрастающим гневом повторила слова брата:

– Она забавлялась видом моих терзаний. Никогда не забуду ее смех”.

– Это ложь! - возмутилась Эрика. - Я даже не улыбнулась во время допроса. Спроси Терджиса. Он там был.