Инфицированные - Скотт Сиглер

– Дью, как ты думаешь, в сложившейся ситуации мы можем взять Доуси живым?

– Ну, это тебе решать. Прикинь, сколько копов его ищут. У него в квартире труп, и они не бросят поиски только потому, что я им намекну: мол, мы тоже в игре. Они хотят сами добраться до Доуси. Очень хотят. Если он инфицирован достаточно давно, они могут увидеть наросты на его теле. Если парня возьмут, то кто-нибудь обязательно наведет на него камеру, уж поверь мне. Толпы репортеров станут землю рыть, но узнают, почему он убил человека. Если Доуси арестуют, то сегодня вечером во всех сводках новостей главным будет слово «треугольники». Если репортеры их увидят, САРС сразу покажется всем детской игрушкой. Если копы возьмут Доуси живым, все всплывет, Мюррей.

– Что ты предлагаешь?

– Предлагаю убрать его как можно скорее. Подключить копов. Им нужен только предлог, чтобы спустить курок. Можем связать Доуси и Нгуена. Можем навешать им лапши о том, что он якобы обвязан взрывчаткой, или что у него биологическое оружие. Я прослежу, чтобы все получили приказ стрелять на поражение и держались подальше от тела, пока наши люди о нем не позаботятся.

– Но Маргарет нужен живой инфицированный.

– Значит, отправим ей следующего. Если хочешь сохранить все в тайне, лучше делай, как я говорю.

Долгая пауза. Да уж, лейтенанту есть над чем подумать.

– Нет, – в конце концов проговорил Мюррей. – Парень нужен живым. Это важнее любой секретности.

– Придется нелегко. У местных нервы на пределе.

– Тогда мы свяжем Доуси с предыдущими убийствами. Я сам позабочусь об этом. Ты же только подтвердишь историю.

– Какую историю?

– Что Доуси знает про бомбу, заложенную террористами, и что его совершенно необходимо доставить в штаб в целости и сохранности. Привези его живым!

Мюррей повесил трубку. Дью стиснул зубы. План Мюррея сработает, и Дью прекрасно это знал. Копы сделают все для поимки Доуси.

Дью оторвался от созерцания сцены за окном и переключился на цифровые фото Доуси, которые люди Мюррея переслали на его большой мобильник. Самая свежая фотография – с водительских прав. На другой крупным планом было взято искаженное от гнева лицо Доуси, фрагмент полотна Нгуена. Остальные – с игр и тренировок в студенческие годы.

Дью присмотрелся к одной из них: не особенно примечательная спортивная фотография. Доуси тогда учился на втором курсе.

– А ты твердый орешек, правда, парень?

Бледно-желтую с голубым форму Доуси заливало солнце. Обычно на таких фотографиях стараются запечатлеть обаятельную улыбку «героя», но тут дело обстояло иначе. Доуси улыбался, однако в его взгляде ощущалась крайняя напряженность. Казалось, все его существо дрожит от сдерживаемой агрессии.

То ли фото такое, то ли Дью вспомнил те матчи с его участием, которые видел по телеку. Доуси – редкий игрок, настоящий зверь, который, выходя на поле, вел всю игру. Он играл не хуже быка, которому вогнали шило в задницу и защемили яйца мышеловкой. Жаль, что его карьера закончилась после травмы колена. Дью наблюдал по телеку момент, когда Доуси получил травму. Ему приходилось видеть людей, которых разрывало на части взрывом противопехотной мины, людей, пронзенных гигантскими щепами от развороченных взрывами деревьев, обезглавленных, людей, бьющихся в агонии, гниющих, раздувшихся утопленников… Но когда Дью увидел на медленном повторе, как колено Доуси выгибается под неестественным углом, его едва не вырвало.

Дью внимательно рассматривал фотографию, запечатлевая в памяти каждую деталь внешности Доуси. Здоровый парень, сильный и опасный, но пистолет, по счастью, изобрели задолго до него. К черту приказы Мюррея! Будь ты хоть десять раз героем Национальной футбольной лиги, ты все равно не станешь суперменом. Пуля в голову возымеет на «Ужасного» Перри Доуси то же действие, что и на любого другого.

Кто-то должен заплатить за смерть Малколма. И Доуси – мишень ничуть не хуже прочих.

Перри восседал на новехоньком палевом диване, надежно укрытый от внешних опасностей уютными тенями маленькой квартирки. Он всегда ощущал себя странно, попадая в другую квартиру Уиндивуда, с той же планировкой, такими же полами, но другой мебелью. Вот и на этот раз Перри казалось, что из его квартирки вынесли вещи и развесили по стенам морские акварели, добавили шторы в тон, разложили повсюду кружевные салфеточки и всякие безделушки в стиле кантри, от которых его тошнило.

Перри с чавканьем ел сэндвич с курицей и осторожно посматривал на улицу через щели в жалюзи. Ему повезло с Толстухиной квартирой: отсюда прекрасно видно, что происходит перед его собственным блоком. Семь полицейских машин – пять местных и две из ведомства штата – расцвечивали угольно-черную ночь хаотичными красно-синими вспышками.

Теперь он понимал, как ему удалось унести ноги от копов. Со своего третьего этажа Толстуха увидела полицейскую машину, когда та еще была далеко. Ее Треугольники и предупредили Перри, что надо смываться. Вполне закономерно, они ведь заботились о себе. Для них жизненно важно, чтобы с Перри все было в порядке – он ходячий инкубатор и, если бы он погиб, с ним вместе умерли бы еще три личинки.

Мигание полицейских огней напоминало о дискотеке. Полночь давно миновала, и в небе не горело ни звездочки. Если Перри хочет бежать, то нужно сделать это сегодня же, позже, когда темнота беззвездной ночи скроет движения, а мягкий падающий снег с жадностью поглотит любой звук.

Но пока Толстуха не закончит свой цикл, он никуда не двинется. Необходимо знать, как все происходит. Она сидела на палевом стуле – в тон дивану – и тоже жевала сэндвич. Женщина тихо плакала, прижимая к свежему порезу на лбу сложенное втрое бумажное полотенце. Перри говорил ей, чтобы не ревела в голос, – она не послушалась. Он порезал ее – шум прекратился. Как любил повторять папуля, иногда просто нужно показать женщине, кто в доме хозяин.

Перри заметил, что на входную дверь она прилепила карту дорог Мичигана. Прочертила красную линию – от Анн-Арбор на север, потом на запад, по второстепенным дорогам. Линия упиралась в городок Ваджамега. Толстуха обвела его несколькими кружками и подписала: «Вот то самое место».

Под Ваджамегой она аккуратно, под линейку, провела красной пастой несколько линий, которые складывались в знакомый символ.

Перри взглянул на то, что вырезал у себя на правой руке. Порезы еще кровоточили. Так аккуратно, как у Толстухи, не получилось, но, может, дело в том, что у него вместо ручки и линейки был кухонный нож? Что этот символ значит для Треугольников? Впрочем, теперь уже не имеет значения.

– Тебе велели ехать в Ваджамегу, да? – спросил Перри. Женщина кивнула. – А машина у тебя есть? – Она снова кивнула, и его губы растянулись в улыбке. Проще простого: осталось только дождаться, пока копы уберутся, и они с Толстухой поедут в Ваджамегу. Перри не знал, что ждет его там, но это ничего не меняло.