Духи рваной земли - С. Крэйг Залер

Заметив приближающихся родственников, пожилая пара из Вайоминга извинилась перед новобрачными поцелуем и рукопожатием. Пригнув голову, Джон Лоуренс нырнул под голубую с белым гирлянду.

– Мистер и миссис Апфилд.

Сэмюэль и Иветта обернулись, оба сияющие, залитые солнцем.

– Хорошо смотритесь вместе. – К Сэмюэлю С. Апфилду Долорес относилась сдержанно, с прохладцей, но не могла отрицать, что тот обожает Иветту. – Чудесная пара.

В улыбающихся глазах невесты искрился предвечерний свет.

– Спасибо.

– Вам идет это желтое одеяние, – заметил Сэмюэль, глядя на Долорес поверх бокала с джином. – Мой друг Дэвид уже дважды отметил вашу с платьем потрясающую синергию.

Музыка оборвалась до того, как окончательно стих заключительный аккорд.

– Он интересуется тобой, – пояснила Иветта.

Прилипчивый банкир из Сан-Франциско вовсе не казался Долорес обаятельным, и она открыто избегала его домогательств.

– Мне говорили.

Иветта и Сэмюэль обменялись озабоченными взглядами.

– Сегодняшний день – ваш. И длинных речей со словами, которых никто не знает. – Последнее адресовалось жениху.

Из раструба послышались первые звуки медленного вальса.

Тень Джона Лоуренса накрыла его обеих дочерей.

– Давайте потанцуем.

– Замечательная идея. – Сэмюэль поставил бокал на перила, излюбленное место полосатой кошки по кличке Ананас, взял Иветту за руки и увлек к центру веранды. Джон Лоуренс и Долорес последовали за новобрачными.

– Папа… – Иветта повернулась к отцу.

– Да, ангелочек?

– Здесь размер пять четвертей. Это сложно…

– Джей-Эл уже репетировал под пластинку, – сообщил Штукарь, сопровождая к танцевальной площадке швею-мулатку по имени Джессика Джонс.

– Папа репетировал под пластинку? – удивилась Иветта.

– Да. Когда фонограф перестал смеяться.

Плагфорд-старший хмуро посмотрел на лучшего друга. Стиви уже затащил на площадку Розмари Финли, и Брент, держа морщинистую руку вдовы Уолтерс, последовал за младшим. Над головами в золотистых лучах предзакатного солнца порхали две птички.

Взяв Долорес за руки, Джон Лоуренс расставил ноги так, словно готовился к предстоящему боксерскому поединку. Губы его беззвучно отсчитывали «раз, два, три; раз, два; раз, два, три; раз, два», и на третьем такте дом, веранда, гости и все ранчо пришли в движение.

– А у тебя хорошо получается, – оценила, следуя за отцом, Долорес.

– Спасибо, – улыбнулся Джон Лоуренс. – А ты танцуешь лучше, чем Штукарь.

– Расист, – отозвался негр.

Глава семейства плавно сменил направление, элегантно развернув дочь в сторону сыновей и их партнерш.

– Ты все правильно делаешь, – одобрительно заметил Брент, отводя глаза от вдовы и с восхищением наблюдая за маневрами отца.

– Для такого, как я, занятие не самое легкое, но я научился и теперь получаю удовольствие от того, что делаю это хорошо.

Долорес знала, что отец имеет в виду не только танец.

Тьма расплылась.

– Долорессс…

Тьма сгустилась.

– Долорессс…

Лицо Джона Лоуренса скривилось, он поперхнулся кровью. Из сморщенных глаз сочилась жидкость.

Тьма отступила.

– Долорессс…

* * *

Долорес очнулась и обнаружила, что сидит на бывшем месте Штукаря, прижавшись лицом к стене. Печка остыла. В форте было холодно и темно. Женщина подняла голову.

– Они едут сюда, – сказал Длинный. – Просунь ствол в амбразуру.

– О’кей. – Рыжеволосая танцовщица взглянула на своего отца и негра, всего десять секунд назад живших в ее сне. Теперь они лежали без движения, наполненные холодом ночи.

– Отправим этого треклятого Гриса на вечный покой, – подал голос стоявший у южной стены Стиви.

Долорес подняла винтовку, просунула ствол в щель бойницы и выглянула в безлунную ночь.

– Я почти ничего не вижу.

Длинный вдохнул через нос и приник к оптическому прицелу.

– Они тоже.

На глазах Брента из южного леса вылилась широкая тень. Даже мощная подзорная труба не позволяла разглядеть отдельных всадников и определить силу отряда, галопом несущегося в направлении форта.

– Не нравится, что мы сделали с вашим дружком, да? – ухмыльнулся Стиви.

Темная масса раскатилась по скользкой от росы травяной равнине.

– И какую же роль в этом плане играет Глубокие Озера? – поинтересовался Брент.

– Он импровизирует.

– О’кей.

Три мигнувшие в наступающей массе вспышки позволили Бренту определить численность противника примерно в пятьдесят всадников. Успел он заметить и несколько подвод.

– Похоже, их там десятков пять.

Известие отравило воздух в форте.

– Будь они прокляты…

Долорес повернулась к брату.

– Брент?

– Да?

– Там, в катакомбах, я каждый день думала о том, чтобы покончить со всем этим. Ты представить не можешь, насколько там было отвратительно… особенно после того как я потеряла ногу. – Она снова повернулась, но теперь уже к щели, и уставилась в темный мир снаружи. – Но я так и не сделала с собой ничего, потому что… потому что не так-то это легко… А еще я думала, что, может быть, однажды вы меня спасете. Так и вышло. Но если Грис схватит меня снова… у меня даже этой крохотной надежды не будет. – Долорес замолчала, и молчание, заполнившее форт, оказалось тяжелее, чем весь мир. – Мне нельзя обратно. Я не вернусь. Никогда.

Не в силах ответить на страшную просьбу сестры, Брент смотрел через трубу на приближающегося врага, до которого оставалось три с половиной мили.

– Тебя они не получат, – сказал Стиви. – Я не позволю.

– Брент, ты ведь знаешь, о чем я прошу? – настаивала Долорес.

– Знаю. И я это сделаю, – согласился, поежившись, ковбой.

– Спасибо.

Стиви тоже оглянулся.

– Брент?

– Да?

– Извини, что наговорил тебе всякого. Не сердись на меня, ладно?

– Ладно. Сейчас для всех Плагфордов нелегкое время.

Теперь всадники выделялись резкими силуэтами на фоне бледной равнины. Несущиеся галопом лошади вытягивались и укорачивались дважды в секунду, подводы подпрыгивали на невидимых неровностях. Стук копыт напоминал дробь далекого дождя.