Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

И это были первые войска, не только в России, но и в Европе, получившие единую форму. Хотя сперва единообразие не являлось самоцелью. Просто стрельцы участвовали в торжественных выездах царя, встречах иностранных послов, и для них закупали сукно, шили парадные кафтаны. А закупали и шили, естественно, одинаковые, что оказалось красиво. Венецианский посол Фоскарино, посетивший Россию в 1557 г., восхищенно описывал царское войско, «многочисленную артиллерию на итальянский манер», 30 тыс. «гвардейцев», вооруженных «по образцу швейцарских, которые постоянно обучаются военному делу». Правда, здесь Фоскарино или ошибся, или ради эффекта приврал в 10 раз. Московских стрельцов было 3 тыс. Но они и впрямь представляли собой отборное, великолепное воинство.

Наконец, Иван Васильевич занялся судьбой тех подданных, кого охомутали долгами и обращали в неволю. В 1557 г. вышел указ, отменявший уплату «роста» (процентов) по старым долгам служилых людей (детей боярских и стрельцов). Срок возврата долгов продлевался на 5 лет. По новым долгам. «рост» снижался с 20 до 10%. А в 1558 г. был принят приговор, вообще запрещавший обращать служилых людей в холопство. Их дети, попавшие в неволю за долги родителей, освобождались сразу, а взрослые могли подавать иски о возвращении в свободное состояние. Тогда же государь издал ряд указов, ограждавших простонародье от насильственного порабощения. Отныне человека можно было считать холопом только на основании «кабалы», оформленной в земском или губном учреждении. И беглым признавался лишь тот, чей хозяин мог предъявить такую кабалу [36]. Царь счел нужным ограничить неволю даже для пленных. На них тоже требовалось оформить кабалы установленным порядком. Дети «полоняника» считались свободными, а сам он освобождался после смерти хозяина, не передаваясь по наследству.

Все эти реформы сопровождались созданием новых правительственных учреждений. Кроме Разбойной, Поместной и Разрядной возникли Стрелецкая, Холопья, Ямская, Конюшенная, Бронная избы. Для учета и приема налогов, собираемых земскими властями, в Москве были образованы специальные органы, «четверти». Отметим — Иван Васильевич шаг за шагом выводил все важнейшие вопросы из ведения бояр! Передавал их дьякам, профессиональным чиновникам. Как раз они заняли ключевые места в избах и «четвертях». И это дало превосходные результаты. Аппараты приказов были небольшими, по 5–6 дьяков и подьячих и несколько писцов. Но они принялись кропотливо и компетентно наводить порядок по порученным направлениям. И одно лишь наведение порядка с распределением земель, службой, сбором налогов позволило «испоместить» детей боярских, в короткие сроки чуть ли не вдвое увеличить армию! Причем основой ее становились уже не боярские дружины, а служилое дворянство и профессиональная пехота.

Начальники ведомственных учреждений получили доступ к царю. Через них к государю стали поступать жалобы и заявления по их профилю. Челобитная изба Адашева утрачивала монополию на расследование всех вопросов. Мало того, англичане отмечали, что подданные получили право передавать челобитные напрямую в руки царя [43, 102]. Это делалось во время его поездок по стране, выходов в храмы — люди, принесшие челобитные, поднимали их над головой, а лица из государевой свиты собирали. При этом Иван Васильевич вернулся к практике своего отца — лично судить тех, кто не смог найти удовлетворения в низших инстанциях. Ченслер писал: «Достойно похвалы, что такой государь берет на себя труд отправления правосудия». А посол Дженкинсон констатировал: «Законы жестоки для всех обидчиков».

В целом же, реформы второй половины 1550-х гг. превращали Россию в новый, доселе не существовавший тип государства, земскую монархию. Сильная и централизованная «вертикаль» власти, а наряду с ней — развитое самоуправление на «горизонталях». Иван Васильевич открыл широкую дорогу для инициативы «снизу». Власть на местах теперь была «своя», хорошо знавшая нужды города или волости, их ресурсы, возможности. И видевшая, куда их полезнее направить. Исчезла узда наместников, совершенно не заинтересованных в развитии вверенной области. Для временного правителя любое перспективное начинание было только способом поживиться и глушилось всевозможными препонами, требующими взяток.

В стране начался бурный рост предпринимательства, промышленности, торговли. Возникали мастерские, ярмарки, соляные варницы, первые мануфактуры. Выделились крупные купцы и промышленники Прощелыкины, Савины, Кобелевы, Шульгины (выходцы из крестьян), Амосовы (из детей боярских). И они стали играть заметную роль не только в экономике или местном самоуправлении, а в государственных делах. Сам царь обращался к ним, привлекал к обсуждению важных вопросов. Например, из дипломатических документов видно, что уже в начале 1557 г. в выработке решений о взаимоотношениях с прибалтийскими государствами участвовали «гости и купчины отчин великого князя из многих городов» [138].

Особенно показательными выглядят отношения Ивана Васильевича со Строгановыми. Как уже отмечалось, в 1545 г. они активно откликнулись на указ о расширении добычи соли. После этого следует долгий перерыв. Но с 1556 г. между царем и промышленниками завязываются весьма оживленные контакты. В этом году государь повелел Анике Строганову искать медную руду в Устюге, Перми и других городах — искать без всяких нанятых иноземцев, своими силами. Иван Васильевич поручил ему заняться и казенными житницами для сбережения хлеба, его продажей. А сын Аники Федоровича Григорий Строганов доложил об открытии под Сольвычегодском месторождения селитры, и царь позволил варить ее. Почему государь так сошелся с этой семьей промышленников? Откуда узнал их возможности? Почему был уверен, что им можно доверять большие дела? Мы не знаем. Твердо известно одно. Связь установилась не через «избранную раду».

Ну а в 1558 г. государь пожаловал Строгановым «пустые места» на Каме от устья Лысьвы до устья Чусовой, огромную территорию в 3,5 млн. десятин. Кстати, из документов существует только грамота о пожаловании — а от кого исходила инициатива, неизвестно. То ли промышленники били челом и просили дать им эти земли, то ли сам Иван Васильевич обратил внимание на бесхозные края и предложил Строгановым взять их для освоения. В любом случае, как государь, так и промышленники показали себя мудрыми и дальновидными. Казалось бы, с какой стати монарх должен благоволить и уделять свое достояние безродным «мужикам»? Но он дал. Почему не дать, если государство пока не в состоянии заняться отдаленными и дикими местами? Если хотите и можете освоить — пожалуйста, действуйте.

И Строгановы взялись. Привлекли работников, построили городок Канкор (Камгорт), начали варить соль, распахивать целину, завели мельницы, кузницы, развернули торговлю с местными племенами. Фактически возникло подобие удельного княжества — но без удельных князей, без политических амбиций. Наоборот, всеми силами поддерживающее царя. И государству получился сплошной прибыток. Без затрат и усилий со стороны правительства оно распространило свое влияние на Северном Урале, прикрыло участок границы, в казну потекли налоги, пошлины, драгоценная пушнина.

Но, в отличие от Англии, широкие права купцам и предпринимателям вовсе не означали их засилья и вседозволенности. В земской системе, созданной Иваном Грозным, центральным звеном выступал сам царь. Он был осью, вокруг которой строилась эта система. Он не принадлежал ни к одному сословию, ни к какой отдельной группировке и не представлял ничьи интересы. Он был выше всего этого, отстаивая интересы страны и народа в целом. И именно исключительная, ни от кого не зависящая власть самодержца, позволяла обеспечивать «правду» для каждого из подданных, какое бы положение они ни занимали. Таким образом, возникало единство. Царская власть защищает народ, а народ поддерживает эту власть. Но до конца реализовать огромный потенциал, обретенный в результате земских реформ, Россия при Иване Грозном еще не смогла. Ее ожидали слишком тяжелые испытания.