Девушки на выданье. Бал дебютанток - Вероника Богданова

29 сентября.

Со времени возвращения двора в Царское все здесь очень заняты вертящимися и пишущими столами. С ними производится множество опытов даже на вечерах у императрицы. Адъютант Кушелев очень увлечен этим занятием, он видит в нем новое откровение святого духа. Факт тот, что столы вертятся и что они пишут; утверждают даже, что они отвечают на мысленно поставленные им вопросы. Не подлежит, однако, сомнению, что получаемые ответы неопределенны и банальны: как будто духи, прибегающие к этому странному способу общения с людьми, боятся скомпрометировать себя, сказав что-нибудь такое, что вышло бы за пределы самого банального общего места. Столы, предназначенные к тому, чтобы служить средством общения с духом, имеют доски величиной не больше дна тарелки, сердцевидной формы и стоят на трех ножках, из которых одна снабжена карандашом. Эта игрушка неизбежно поддается малейшему нажиму со стороны руки, якобы магнетизирующей стол, и легко проводит знаки на бумаге, которая принимает сообщения духов. Отсюда один шаг до невинного обмана, который невольно создается в уме увлеченного магнетизера, и эту черту очень трудно не переступить тому, кто убежден, что находится под влиянием духов. Человека странным образом тянет ко всему сверхъестественному, и он необычайно легко обманывает себя самым честным образом, – вот чем объясняется широкое влияние Калиостро всех времен, и это же создает огромный успех пишущих столов. Конечно, существуют явления необъяснимые и чудесные, но вокруг этих очень редких явлений группируются тысячи опытов, основанных не столько на обмане, сколько на самообмане. Тем не менее я твердо верю в сверхъестественное, но именно поэтому я не могу допустить, чтобы сверхчувственный мир стал в зависимость от нашего воображения и нашей воли, чтобы люди делали из него салонную забаву, какую-то игру в прятки. Когда этот сверхчувственный мир вступает в общение с душой человека, инициатива этого общения исходит от силы, стоящей вне души и выше ее, сама же душа остается пассивной при этом общении, ключа к пониманию которого у нее нет. Это твердое мое убеждение. Поэтому весь вздор вертящихся столов занимает меня как игра, но я не могу к нему относиться серьезно, как Кушелев и некоторые другие лица, приглашаемые на вечера к императрице…

4 октября.

Судя по последним известиям из Константинополя, война неминуемо должна разразиться. 14 (26) сентября (день Воздвижения креста, празднуемый нашей церковью) состоялось заседание Дивана, по настоянию которого султан обязался отклонить Венскую ноту и объявить, что если княжества не будут очищены русскими войсками в течение семи дней, то будет объявлена война. Знамя Магомета было водружено в мечети, что сразу разожгло фанатизм всего магометанского населения. Итак, предстоит война, несмотря на все человеческие усилия предотвратить ее, несмотря на официозное вмешательство западных держав в наши дела, несмотря, наконец, на умеренность имп. Николая, – война в осуществление того предсказания, которое предвещает на 54-й год освобождение Константинополя и восстановление храма Св. Софии. Возгорится страшная борьба, гигантские и противоречивые силы вступят между собой в столкновение: Восток и Запад, мир Славянский и мир Латинский, православная церковь в борьбе не только с исламом, но и с прочими христианскими исповеданиями, которые, становясь на сторону религии Магомета, тем самым изменяют собственному жизненному принципу. Ум, пораженный ужасом, с тоской спрашивает себя, каков будет исход этой борьбы между двумя мирами. Сомнения нет, мы, Россия, на стороне правды и идеала: Россия сражается не за материальные выгоды и человеческие интересы, а за вечные идеи. Потому невозможно, чтобы она была побеждена, она должна в конце концов восторжествовать. Как справится она тогда с тем великим наследием, которое ей выпадет на долю, окажется ли она на высоте своей великой исторической судьбы или отступит перед разрешением задачи, равной которой еще не было в истории? При одной мысли об этом кружится голова. Неужели, как постоянно и в прозе и в стихах повторяет мой отец, неужели правда, что Россия призвана воплотить великую идею всемирной христианской монархии, о которой мечтали Карл Великий, Карл Пятый, Наполеон, но которая всегда рассеивалась как дым перед волей отдельных личностей? Неужели России, такой могущественной в своем христианском смирении, суждено осуществить эту великую задачу?

N. B. Мне было 24 года, когда я писала эти строки, и я была дочерью поэта, вдохновленного историческими судьбами России.

5 октября.

Родилась маленькая великая княжна. Княгиня Салтыкова зашла ко мне около 3 часов очень взволнованная и объявила, что у цесаревны родилась дочь. Эта маленькая девочка – большая радость в императорской семье, ее очень ждали и желали, так как после великой княжны Лины[176], которая не дожила до семи лет, у цесаревны были только сыновья. Этой новой пришелице предназначили имя Веры, но старая кн. Горчакова написала императрице, что она видела сон, будто у цесаревны родится дочь, если она обещает назвать ее Марией. Итак, назовут ее Марией…

6 октября.

Вечер у императрицы. Опять вертящиеся столы. Сестра моя написала про свой стол довольно забавное трехстишие.

Это все, что можно о них сказать при некотором остроумии, но по поводу этих столов люди обнаруживают глупейшее легковерие и еще более глупую склонность к мелкому обману, которые приводят к самым печальным размышлениям о природе человеческой.

22 октября.

Большой парад гвардии в Петербурге. Войскам будет прочитан манифест по поводу объявления войны. Итак, война, несмотря на все усилия предотвратить ее! Император Николай имеет вид очень озабоченный, а наследник чрезвычайно грустен. По-видимому, мы не уверены в себе, опасаемся неудач, не чувствуем себя достаточно подготовленными. Но неудачи пробудят национальный энтузиазм, который еще дремлет, а когда вся Россия поднимется, она в конце концов восторжествует, как всегда. Молодежь с восторгом идет на бой. Великие князья Михаил и Николай в совершенном восторге. Молодой князь Орлов, которого я очень много видела эти дни на вечерах у императрицы, в полном одушевлении. С оживленным и одухотворенным лицом, с блестящими и выразительными глазами он выглядит настоящим «héros en herbe»[178]. У меня с ним завязался одно время маленький флирт, придававший известную прелесть этим придворным вечерам, всегда таким скучным.

Портрет великой княгини Марии Николаевны.

Ф. К. Винтерхальтер. 1857 г.