Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

По лестнице вверх торопливые шаги. Много, сапоги. Дверь распахивается, смурной пехотный старлей с «тэтэхой» в правой, довольно рослый, с узким жестким лицом, за ним проглядывают фигуры с ППД. Тут я тормознул, реально… Что делать? В принципе положить этих, в тесноте – почему бы и нет, потом ищите ветра в поле… лобковую вошь в бардаке… Но – убивать же придется. Реально своих?!

У старлея же никаких рефлексий не наблюдается. Автоматом перешагнув тушку, с заслуживающей лучшего применения шустростью пытается угостить меня рукоятью ТТ в темечко. Голову я, конечно, убрал, но по плечу и шее досталось, тут же с левой в грудаху, массой легко завалил, мы-то маленькие, а этот вон какой лосяра вымахал, опять же, быстрый, тренированный, натасканный… Нет, будь он фашист какой, так тут же ему и карачун бы настал, а так… что на ринге, что на татами, что таким вот макаром – не пара я ему, элементарно весовые категории разные.

Ну, попинали меня чуток. Сапогами. Нормально. Это тоже тренировал, да и опыт есть. Случай – он ведь реально разный бывает, и не все коту масленица. Главное – голову и кисти рук сберечь. Спиной с почками как-то к стенке, благо коридор неширокий, локти к подреберьям, мошонку в ладони, ладони между ног зажать, голову в плечи и подбородком к груди, далее расслабиться и получать удовольствие…

Потом связали – запястья и в локтях тоже. Моим же ремнем. Шустро и умело, но без изысков. Особых. И напрячься успел, и запястные суставы хитро изогнуть-расположить. Учили-с. И этому тоже. Тогда не пригодилось, а теперь – вот. Никогда не знаешь. Где найдешь, где потеряешь. Спустили по лестнице, только что не пинками, потом на улицу, буквально метров полста, зашли в строеньице рядом, склад, наверное, был или еще что-то в этом роде, слабо освещенный изнутри проем двери, пяток ступеней вниз, матюги, по коридору, опять дверь, толчок, пинок, лечу – мягкой посадки… На бетонный пол. Дверь скрипит, замок клацает, шаги на выход, но не все, чувствую. Кто-то остался. У двери. Сторожить.

Сначала осмотрелся. Темно, только сквозь щели по периметру двери и замочную скважину свет. Едва пробивается. Холодно. Пол бетонный. Пахнет сыростью и мочой. Один. Руки-ноги целы, голова в порядке, даже по почкам особо не досталось. Запястья за спиной, но освободиться – минутное дело. Ремень по локтям вообще анекдот. Надо как-то мотать отсюдова. Расстреляют ведь, это ж как два пальца по нынешним временам. Насколько помню, рукоприкладство у нас в армии[207]всегда запрещалось, но всегда же и применялось достаточно широко. Но здесь категорически только в одном направлении – от высшего к низшим. В российской же армии до фига что так, что эдак. В ВДВ, рассказывали, раньше вообще на этом все держалось. Деды молотили цырей, дедов вразумляли контрабасы, контрабасов аборты равняли. Лейтехи то бишь. А что делать, если на «губу» сажать себе дороже. Я, впрочем, этого уже не застал. В карантине только, но так… Другим доставалось. Особо борзым в основном, если честно. Знакомый, опять же, саджентом контрабасил в дивизионке. А как в роту вышел – какой мордобой? Из боевых не вылезали… Не, ну если залет реально серьезный у кого – бывало. Но тогда уж без обид. Лучше по морде, чем под трибунал.

У двери бубнят что-то между собой. Не расслышать. Дверь не так чтобы очень плотная, но звуки глушит. Значит, не менее двух. Даже и не думай!

Начальству, помнится, тож иной раз доставалось, и по морде, и как сегодня… Серого вот разжаловали за такие дела. Раза три, пожалуй. Из офицеров однажды даже. Не, цыриков он не бил. Типа, западло. Начальство только. До генерал-лейтенанта включительно. А не фиг руки распускать и гавкать не по-людски, опять же, не фиг. На заслуженных людей. Которые хоть и не при лампасах, зато широко известны, пусть даже и в достаточно узких кругах. А кого-то, слышал, и в штрафники бывало или срок мотать. Честно говоря, мимо меня это как-то проходило, напрямую не сталкивался. А слухи – они и есть слухи.

Здесь же ума не приложу, что за такое положено. Штрафбаты, если память не изменяет, позже ввели. В лагерную пыль, наверное. Или на месте порешат. Трибуналом, или как еще здесь принято. Знать бы еше, кого я так. Ясно только, что не Ворошилова. Он с усами. И не Павлова – этого видел. Почти знакомы, можно сказать. Может, не все так уж и страшно? В петлицах не заметил, что там, было – не было… Лампасы, правда…

В принципе когти надо рвать отсюда. При первой же возможности и в любом случае. В партизанах останусь или к окруженцам прибьюсь. Плохо еще, ни сапог, ни формы, весь из себя в исподнем, белым лебедем… Ноги вон уже побить успел. Штаб, опять же. Караулы кругом. Не уйти… Сейчас. Ладно. Посмотрим, сказал слепой…

О, шаги! Рыл пять, пожалуй. Нет, шесть. У рядовых вроде как глуховатые и чуть шаркающие, у офицера позвонче. Подковки. Дешевое пижонство. Вертухай докладывает – ни хрена не случилось. Их тут вообще трое было, оказывается. Заходят. Лежу. Руки вроде как связаны. Сапогом в ребра. Хоть и готов был, больно. Встаю, со стонами и качаниями, но так, чтоб не нарваться на продолжение. Тяжко хромаю к двери, будто сейчас умру. Свет фонаря керосинового тусклый, но с темноты слепит. Офицер, тот самый старлей. С «тэтэхой» на изготовку. Цыри трое с ППД, остальные с СВТ[208], кажется. Не «трехлинейки», словом. Комендачи, наверное. Все лучшее – штабу.

Помню, как-то на прыжках, когда многие прыгали – и командование дивизии, и курковые батальоны, и еще кто-то… Смотрю – навстречу группа идет, и хэбэшки у них не как у всех, и ремни, и ножи, и снаряга. Суперпуперспецназ, одним словом. Спросил у саджента – что, мол, за орлы такие. Оказалось – хозвзвод…

Провели по темноте где-то с километр, периодически окликаемые часовыми. Пароль, значит, сегодня у нас «Севастополь», а отзыв – «Петропавловск». Ничего, оригинально. Обычно «Москва» – «Петербург». Или наоборот. Черт. Был бы хоть в хэбэ. Никогда не понимал, когда все откладывают и откладывают до удобного момента, потом до следующего, а после вот так – раз, и все… Но уж больно расклад… тухлый.