Независимость мисс Мэри Беннет - Колин Маккалоу

— Внушительно, — сказал Чарли, пряча улыбку. — Значит ли это, что вы изготовляете панацеи и зелья от всех болезней и недугов, отче?

— Да. Мы должны доставить их в лавки аптекарей.

Чарли взял жестянку с мазью для лошадей.

— А она помогает?

— Прошу, возьмите ее и передайте вашему старшему конюху, молодой сэр, — сказал монах.

— Сколько вы берете за нее?

— Шиллинг, но продавать ее будут дороже. Она пользуется большим спросом.

Чарли порылся в кармане жилета и выудил гинею.

— Это за ваше беспокойство, отче. — Он сумел придать лицу выражение, которое перенял у отца: полное симпатии и стальное изнутри. — Такой прекрасный день, отче! Почему ваши мальчики натянули на глаза капюшоны? Им следует попользоваться солнцем.

Ярость заплясала в каменно-голубых глазах, но ответ был без запинки и разумным:

— Они все терпели дурное обращение жестоких хозяев, сэр, и мне приходится лечить их притиранием, на которое солнце действует вредно. Их кожа обгорит.

Вмешался Ангус:

— Отче, доставляя свой товар, вы не видели заблудившуюся леди?

Ярость угасла, глаза невинно раскрылись пошире.

— Как выглядит эта леди, сэр?

— Высокая, худощавая, лет сорока, рыжевато-золотистые волосы. Красивая.

— Нет, сэр, точно нет. Единственная леди, повстречавшаяся нам, была Кошачья Мег. Она возвращалась домой с кроликами для своих кошек и сбилась с дороги, но мы показали ей куда идти.

— Спасибо, отче, — сказал Ангус. — А где вы живете? Вы и ваши дети?

— В «Приюте Детей Иисуса» под Йорком, сэр.

— Далековато для пеших прогулок, — сказал Чарли. — А в этой части Англии монастырей нет, так где вы останавливаетесь?

— Мы просим милостыню и разбиваем лагерь, сэр. Бог добр к нам.

— Надо ли вам сбывать ваш товар так далеко? В Стокпортс?

— Мы не уличные торговцы, сэр. Аптекари в этих местах предпочитают наши лекарства всем остальным. И возьмут все, что нам по силам доставить.

Трое друзей приготовились продолжить путь, но монах поднял ладонь, чтобы задержать их, и обратился к Чарли:

— Когда я буду благодарить Бога за эту гинею, сэр, мне бы хотелось назвать имя дарителя. Могу ли я осведомиться о нем?

— Чарльз Дарси из Пемберли. — Чарли приподнял шляпу и пришпорил коня. Остальные двое поскакали за ним.

— Дети Иисуса, — сказал Ангус. — Ты когда-нибудь слышал о них? Я так нет, но я же нездешний.

— Ни единого словечка. Однако, если он правда из Йорка, моя неосведомленность естественна.

— Вот только, — сказал Оуэн задумчиво, — почему они идут по лошадиной тропе? По дикой пустынной местности? Ведь, конечно же, это не прямая дорога из Йорка в Стокпорт? Они выглядят как католики и, может быть, стараются избегать нежелательного приема и мелочных преследований — ну, того, что терпят цыгане. Монах сказал, что они разбивают лагерь и просят милостыню, а это уподобляет их цыганам.

— Но никто ведь не примет их за цыган, Оуэн, и они же дети, мальчики, как я догадываюсь. Одному малышу под капюшон забралась пчела, и он его на секунду откинул, чтобы его товарищ пчелу прогнал. Мальчик и с тонзурой на макушке. Люди в деревенской глуши чаще добры — это в городах милосердие скудно и жалко, — сказал Чарли. — Я попрошу отца навести справки о них. Как член парламента он должен знать адреса всех сиротских приютов.

— Они не католики, — придрался Ангус. — Монастырские ордена не продают средства от импотенции, а как раз они наполняли большинство коробок на тележке. Это также объясняет, почему старик может продавать снадобья Детей Иисуса так далеко от Йорка, как Стокпорт. Мне кажется, это его средство действенно, иначе он не сосредоточился бы на нем. — Он фыркнул. — Дети Иисуса! Одна из христианских сект, которыми кишит Северная Англия. Как по-твоему, Чарли?

— По-моему, так, хотя приз за самый дотошный вопрос должен быть присужден Оуэну. Что их занесло на лошадиную тропу?

Когда трое всадников скрылись из виду, отец Доминус вновь задержался.

— Брат Джером! — позвал он.

Приподняв одеяние, Джером подбежал к нему, оставив Игнатия держать тележку.

— Что, отец?

— Ты был прав, Джером, мне не следовало выводить мальчиков на дневной свет, каким уединенным ни был наш путь.

— Нет, отец, это не было ошибкой, а лишь легким просчетом, — сказал единственный грамотный из Детей Иисуса, всегда старавшийся быть, елико возможно, подобострастным в своих отношениях со стариком. — Они были непослушны, им требовалось особое наказание, а что может быть поучительнее дня под светом Люцифера? К тому же это кратчайший путь к лавкам.

— Они наказаны достаточно?

— Учитывая, что мы повстречали мистера Чарльза Дарси, полагаю, что так, отец. Игнатий и я можем одни доставить тележку, когда мальчики вернутся в Северные пещеры. Пусть им не нравится жить в Северных пещерах в сравнении с Южными, но сегодняшняя кара примирит их с ними, — сказал Джером самым масляным своим тоном.

— Брат Игнатий! — позвал отец Доминус.

— Что, отец?

— Сейчас Джером и я отведем мальчиков назад в Северные пещеры. Ты останешься ждать у этого конца туннеля, пока брат Джером не вернется. Еды и пива на тележке предостаточно.

— А как же сестра Мэри? — спросил Игнатий.

— Что сестра Мэри? — спросил Джером.

— О ней позаботятся, брат, не тревожься, — сказал отец Доминус.

Брат Джером, уповавший унаследовать одеяние отца Доминуса, когда старик умрет, понял скрытый смысл этих слов. В отличие от брата Игнатия.

— Назад к тележке, друг. Дети, идите дальше!

Они продолжали путь, но недолго. В глубоком овраге перед отверстием, которое Ангус пометил на своей карте, они вытащили из-за пазухи сальные свечи, очень грязные, зажгли первую с помощью трутницы отца Доминуса и направились внутрь гуськом, так как вход в туннель был очень узким, хотя внутри сразу же расширялся. Последним вошел брат Джером, который прежде удостоверился, что замел все следы там, где они свернули с лошадиной тропы, а затем выдернул с корнями несколько кустов и поместил их поперек входа так, что они целиком его заполнили. Снаружи пещера исчезла. Внутрь, однако, просачивалось достаточно света, и ожидание Игнатия возле тележки было вполне сносным, а для ночных часов у него был фонарь. Его вполне устраивало мирно сидеть тут в одиночестве, хотя в ограниченном поле его сознания не возникло и мысли потратить часть этого времени, чтобы освободить сестру Мэри, до которой было рукой подать. Прогулка при солнечном свете измучила его до мозга костей, точно так же, как маленьких мальчиков. Только Джером и отец Доминус были способны переносить яркость люциферного Солнца, потому что Бог особо вооружил их для борьбы со злом.