Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Сергей Устинов

Минут через пять ему перезвонили. Вопреки ожиданиям я услышал мелодичный женский голос, нежный, как у голубки, который назвал Эльпина по имени-отчеству и сообщил, что она от Ивана. Шоумен не удивился и, как мне показалось, с некоторой натугой, словно превозмогая себя (хотя, может, это была игра моего воображения), проговорил следующий текст:

— Скажите Ивану, пусть приступает.

— В какие сроки? — ласково проворковала его собеседница.

— В самые сжатые.

— С деньгами вопрос решен?

— Да, я сделал предоплату.

— Всего хорошего, — пропела в трубку голубица и отключилась.

А я сидел перед магнитофоном, только что не грыз ногти и напряженно думал: то или не то?

Это могло оказаться поручением о какой-нибудь не подлежащей широкому разглашению сделке. Или, например, указание дать взятку ответственному чиновнику. Но в равной мере это могло быть ордером на убийство. Сам по себе Андрей Игоревич Эльпин был мне даже симпатичен. По крайней мере, куда симпатичнее покойника Блумова или того же Забусова. Но я хорошо отдавал себе отчет, что в данном случае юридическое правило, по которому всякое сомнение трактуется в пользу обвиняемого, не действует. Здесь вопреки канонам римского права должен действовать другой принцип: презумпции виновности. Или завтра мы снова кого-нибудь не досчитаемся...

Скрепя сердце я снял трубку и набрал домашний номер Забусова. Он что-то жевал и по понятным причинам особой любезности не проявил.

— Чего надо? — грубо спросил он, услышав мой голос. — Опять появилось желание поживиться за чужой счет?

Большим усилием воли преодолев острое желание швырнуть трубку, я сказал:

— Появились новые очень серьезные данные. Речь идет о вашей безопасности.

Судя по звукам, он отправил в рот очередной кусок, после чего презрительно поинтересовался:

— Еще одна сногсшибательная пленочка?

Это выглядело, как «ифо-она-фокфыпательнана-пфенаща?» Но я разобрал. И, снова с трудом сдержавшись, подтвердил:

— Представьте себе, да.

Забусов шумно проглотил то, что было у него во рту, и теперь принялся громко цыкать зубом, пытаясь языком извлечь застрявшую в деснах пищу. От этого его тон казался не просто наглым, а еще с каким-то блатным налетом:

— Вот что, сынок, — процедил он, поминутно сплевывая что-то через губу. — Мне нравится твое стремление заработать денег. Но запомни: делать это надо только честным путем. Так что больше не предлагай мне своих фальшаков и вообще не звони. А о своей безопасности я уж как-нибудь сам позабочусь.

С этими словами он швырнул трубку, наверное, злорадно торжествуя, что отыгрался со мной за «гнуса». Но у меня почему-то не было даже обиды. Только чувство выполненного долга.

Никто не мог бы теперь сказать, что я не сделал для этого человека все, что мог.

На совершение очередного правонарушения мы с Прокопчиком отправились, как положено, под покровом глухой и темной ночи. Еще раньше, пока я отсыпался, Тима провел не только необходимую рекогносцировку, но также кое-какие действия, облегчающие нам тайное проникновение на территорию охраняемой законом, а также вооруженными сторожами частной собственности. Короче, мы собирались вломиться в подземный гараж.

Под видом проверки тормозов в своей «восьмерке» Прокопчик ближе к вечеру навестил тамошних механиков, которые всегда охотно подхалтуривают в свободное от ремонта автомашин пайщиков время. Пока они возились с его колодками, он прогулялся вокруг и нашел то, о чем я просил. Теперь дело оставалось за малым: осуществить на практике мой слегка отдающий авантюрой план.

Дело в том, что мне еще с тех пор, как мы мальчишками играли на стройке тогда еще только возводимого гаража, помнилось, будто в дальнем углу одного из боксов должен быть канализационный люк, ведущий к обычным городским коммуникациям. Других, ему подобных, располагалось уже за пределами подземной стоянки сколько угодно — во дворе и на ее задах, в том числе один у помойки, а другой возле бойлерной. Я предположил, что эти коллекторы должны соединяться между собой, а Прокопчик по моей наводке отыскал люк в гараже и даже на всякий случай раскачал и сдвинул с места его тяжелую крышку, после чего прикрепил на ее нижнюю сторону маленький фонарик-мигалку на магните.

Из чисто эстетических соображений я выбрал не тот колодец, что у помойки, а тот, что за бойлерной, хотя он и был расположен дальше. Но когда мы в полной темноте добрались до цели и я уже нащупал ногами ребристую поверхность крышки, у нас с помощником возникли неожиданные трения по вопросу, кому взять на себя честь и связанные с ней опасности быть первопроходцем. Обычно малоактивный Прокопчик на этот раз рвался в бой, громко шипя мне в ухо:

— Я же д-диггер! Настоящий д-диггер! Ты х-хоть знаешь, что это т-такое? Да я всю М-москву под з-землей облазил!

Быть может, кто-то, меньше знакомый с трудовой биографией Прокопчика, и поверил бы, но мне было хорошо известно, что Тима действительно непродолжительное время состоял в должности ученика наладчика в тресте «Мосводоканал», и несколько раз ему впрямь пришлось спускаться в люки, главным образом для прочистки засорившихся стояков, угрожавших неконтролируемым выбросом фекальных масс, чем его спелеологический опыт и ограничивался. Поэтому, отвергнув все попытки перехватить у меня инициативу, я поставил его на атасе, снабдив инструкцией в случае любой нештатной ситуации быстро задвигать крышку на место и еще быстрее сматываться. Оскорбленный в лучших чувствах, он так надулся, что это стало заметно даже в темноте, но вынужден был подчиниться.

Впрочем, слава Богу, все пошло, как по маслу. Отчасти, правда, в прямом смысле — к тому моменту, когда я добрался до мигающего маячка, я весь с ног до головы перепачкался в какой-то смазке, вместе с грязью и ржавчиной составляющей естественный налет на всех, за какие ни возьмись, предметах подземного царства. Нелегким делом оказалось сдвинуть в сторону тяжелую, как могильный камень, крышку люка, к тому же она отползала в сторону со скрежетом, который, словно ножовкой, рвал мне нервы. Но и это когда-то кончилось, тем более что я постарался проделать для себя самое минимальное отверстие, в какое только мог просунуться. Зато дополнительной проблемой оказалась смазка: попав наконец в гараж, я довольно долгое время вместо того, чтобы делать то, за чем пришел, искал по всем углам тряпки и ветошь, чтобы привести себя в порядок. Но, к сожалению, избежать этого было нельзя, мною двигали отнюдь не гигиенические, а чисто прагматические мотивы: я хотел оставить после себя как можно меньше следов. Когда с этим неприятным делом удалось покончить, пришло время выполнять основную задачу, и я двинулся вдоль боксов.

Узкий луч специально приспособленного разбрасывать минимум света фонарика выхватывал из черноты лишь те или иные детали притаившихся во тьме автомобилей. То всплывала прищуренная с желто-красным отливом, как глаз доисторического животного, фара какой-нибудь «тойоты», то чудовищной зубастой челюстью невиданного монстра выпрыгивал решетчатый радиатор «линкольна», словно меня занесло не на автостоянку, а в ночной палеонтологический музей. Но мне повезло: забусовский «мерседес-600» обнаружился довольно быстро. Я обошел его вокруг, однако это, скорее, было данью уважения мощному красавцу — ничего неожиданного я найти не рассчитывал. Было ясно, что он оборудован всеми мыслимыми системами сигнализации, исключающими незаметное проникновение внутрь салона. Конечно, нет на свете таких систем, которые при известном старании нельзя было бы вырубить, но вот врубить ее потом обратно представлялось гораздо более сложным, а моя задача заключалась именно в том, чтобы не оставить видимых следов своего визита.