Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Она приходила в отчаяние от своей болезни — частых нервических кризисов, вызванных ее неудачным браком, а потом и разводом с лейтенантом Вырубовым, и вот, этот знаменитый «старец, о котором говорила уже вся столица, монах из сибирского села Покровское, Григорий Ефимович Распутин, по существу, вырвал ее, несчастную, из рук смерти, исцелил…

На Вырубову не произвел особого эффекта отказ Александры встретиться с ним. Она тайком поговорила об этом с великой княгиней Милицей, к которой обычно царица прислушивалась, и та, однажды вечером попросила у царя разрешение привести «старца» во дворец. Вскоре в своем дневнике Николай сделает такую запись: «Мы познакомились с Божьим человеком, Григорием из Тобольской губернии».

Сколько же было написано по поводу этой странной личности! В своей книге [3] о нем я попытался развеять нелицеприятную легенду о нем, созданную, главным образом, многочисленными врагами несчастной императрицы и происками различных политических партий.

Его известное влияние, оказываемые на царскую семью, никогда не шло вразрез с интересами короны. Он был единственным человеком на свете, который смог принести истерзанному болезнью мальчику Алексею Николаевичу Романову некоторое облегчение. Как же Александре не благодарить Небо и Бога за то, что они послали ей на помощь этого человека?

Какая же обезумевшая от горя мать при виде своего умирающего ребенка, станет скупиться на благодарности тому, кто пришел, поговорил, благословил и спас?

Вот что произошло, вот что стало началом долгих, почтительных, близких отношений между русскими самодержцами с этим звездным полубродягой, наделенным почти божественной силой. Его главным призванием, совершенно естественно, была любовь к другим, которая проявлялась и в его загулах и в его постах, его уходах, и в его несомненно могучей целительной силе, которую он передавал не только маленькому цесаревичу, но и многим другим людям.

Английский генетик Д.Б. Холдейн писал: «Распутин завоевал империю, остановив кровотечение у цесаревича». Этот ученый видит в нем самозванца. Но на каких конкретных фактах основывает он свое суждение? Все свидетели, даже отъявленные враги «старца» признают, что его гипнотическая власть превышала все, что до этого можно было себе представить в отношении всех опытов с гипнозом и вмешательства сверхъестественных сил.

Всякий раз, когда Григория Распутина в срочном порядке вызывала в Царское Село императрица из-за того, что у ее больного ребенка начинался очередной кризис и кровь безостановочно текла, он входил к нему в комнату, подходил к кроватке маленького больного, который целовал ему руки… и кровь останавливалась.

Этого «старца» называли краснобаем, распутником, и все в его деревне в Сибири называли его презрительным прозвищем — Гришка. Он принадлежал к тому слою сибирских крестьян, мужиков, которые отличались как своей склонностью к таинству, так и своим примитивизмом. После того, как ему явилась Пречистая Дева, когда он был еще ребенком, и он не утонул в реке вместе с младшим братом, Григорий долгое время избегал тяготения к невидимому, сверхъестественному. Он женился, был образцовым мужем. У него родилось трое детей, две дочери и сын. Но к нему всегда все относились как к лентяю, бродяге, потому что он постоянно отправлялся в дикие неизвестные места, где только одни редкие отшельники молились в полной, не нарушаемой ничем тишине.

Вот в чем был истинный принцип призвания Распутина. Он брел почти как слепец в бурную эпоху, и его дарования неумолимо влекли его к тому месту, где его ждала его миссия и вместе с ней его смерть, — к высшему русскому обществу, этому активно действующему миру, погрязшему в роскоши, наделенному властью и могуществом, миру, который баламутил весь Санкт-Петербург, не обращая никакого внимания на тревоги своего государя и государыни, как и на тот невероятный хаос, в который погрузилась вся страна после окончания русско-японской войны. Распутин в своем потертом крестьянском кафтане в своих заляпанных грязью сапогах, бородатый, всклокоченный, пожирал в городе своими широко открытыми глазами этот крупномасштабный спектакль упадка и разврата, который он не умел объяснить, но который его так пугал.

Он, конечно, не святой. Просто он — крепкий мужик, крестьянин, который был всегда ближе к лошадям, чем к людям. Он обладал дикими животными инстинктами. Но они никогда не принуждали его к дурному поступку. Этот образ «женщины в бело-голубом», образ Пречистой Девы его преследовал повсюду, он видел его в каждой женщине, с которой сталкивался. Он был «неотесанным» ясновидящим. Он едва умел читать. Только уже в зрелом возрасте он одолел алфавит и теперь мог ставить свою кривую подпись на бумаге.

Епископ Феофан в Санкт-Петербурге встречал его, помогал ему и преклонялся перед его религиозной силой. И тогда перед ним распахивались двери всех дворцов с их толпами полубезумцев во власти эротических снов и воображаемых авантюр… И тут же все спекулянты, все авантюристы, шпики, околачивавшиеся в привилегированных кругах, смекнули, какую выгоду можно получить от такой яркой личности. Это был взрыв бочки с порохом, пролет кометы над Невой, — всех петербуржцев околдовал этот святой человек из села Покровское! Россия всегда пребывала в экстазе и в страхе, в благости и в пагубе, — чувства славян часто достигают потолка в доверии и недоверии, в любви и в ненависти, в гостеприимстве и ксенофобии…Можно сказать, даже поклясться, что Григорий Распутин грелся под первыми лучами своей славы, даже не понимая, что же такое это с ним происходит…

Если ты родился среди необозримых глубоких сибирских сугробов, вдали от любых проблесков цивилизации и вдруг очутился в громадном городе, самом космополитическом во всей Европе, в котором полно невиданных богатств, где постоянно, ежедневно появляются новые изобретения, где жизнь развивается и в хорошем и в дурном направлении, где спаиваются различные миры, то тебя удивить уже ничем невозможно, и в том, что его, замшелого мужика, однажды вечером пригласили к себе хозяева его страны, сам царь, самодержец по божественному праву, глава Церкви империи, Григорий не видел ничего особенного. Он испытывал к этой разодетой супружеской чете, переживавшей постоянные мучения, особую нежность, о которой все эти враждебно к нему настроенные словоблуды-биографы стараются не говорить.

Прежде всего, он чувствовал родительскую привязанность молодого отца (ведь и сам он был отцом и у него был сын, правда, немного старше цесаревича) к несчастному, больному ребенку. Между маленьким немощным принцем и сибирским колдуном сразу установилось какое-то чувство соучастия, чувство такое знакомое, такое человеческое, такое простое, заботливое!

Александра теперь заливалась слезами радости перед алтарем Пречистой Девы, — Богородица, наконец, обратила внимание на голгофу императрицы. Именно она послала им этого невежественного мужика, который лишь наложением рук на лоб цесаревича тут же добивался его исцеления… и умиротворения души ее, царицы…

Ребенок тихо спал. Догорали одна за другой свечи канделябра. Николай, сестры, его жена, на цыпочках вышли из детской.