Лунное пробуждение - Люси Монро

– Нет! Такого я не говорила!

– Но ведь предлагала отдать девственность! Неужели будешь отрицать?

– Нет, – с трудом выдавила Эмили. – Это случилось еще до того, как ты решительно высказался против серьезных отношений!

– Вождь вполне мог изменить мнение. – Лахлан говорил спокойно, рассудительно, однако тело предательски выдавало и волнение, и страстное желание.

– Это говоришь не ты. Это кричит вожделение. – Сейчас Эмили почти ненавидела возлюбленного за слабость. Разве он не знал, как трудно отказать, отвергнуть собственное глубочайшее желание? – Тебе не нужна простая женщина. А если мы совершим акт любви и окажемся истинно близки, выбора не будет. Вся вина падет на мои плечи.

– Если вдруг выяснится, что мы священные супруги, благодать будет означать лишь то, что Господь создал нас друг для друга.

– Но ведь ты не веришь в чудо! Не веришь! Я должна уйти! Отпусти, пожалуйста, – взмолилась Эмили.

Лахлан покачал головой. Лицо утратило мягкость и тепло, стало непроницаемым.

– Хочу тебя. Никого больше – ни женщину, ни волчицу. Тебя, и только тебя.

– Как только я уеду к Синклерам, желание пройдет.

– Да я скорее убью Талорка, чем позволю забрать тебя!

– Не говори жестоких слов! Он брат Кэт – не забывай!

– Но не твой суженый.

– Нет. Я же говорила, что ни за что не выйду за него замуж.

– Это не имеет значения. Все равно ты не принадлежишь Синклерам и никогда не будешь принадлежать. Теперь ты наша – отныне и навсегда. – Лахлан поднял с пола красивое платье английского фасона и яростно разорвал его на клочки – еще одно яркое доказательство полной утраты самоконтроля. – Ты принадлежишь клану Балморалов и должна носить наш тартан!

Эмили горестно взглянула на кучку жалких тряпок.

– Не могу.

– У тебя нет выбора.

Боль сжала сердце.

– Но ты же не собираешься на мне жениться.

Ответить Лахлан не успел: раздался тяжелый, настойчивый стук в дверь. Потом послышался голос Ульфа. Воин что-то торопливо говорил на своем языке. Что именно, Эмили не смогла разобрать, однако тон безошибочно выдавал настойчивость и крайнее нетерпение. Лахлан нахмурился и быстро пошел открывать – даже не потрудившись одеться.

Эмили нырнула в постель и едва успела натянуть плед, как в спальню влетел Ульф.

– В чем дело? – сурово поинтересовался Лахлан. Ульф испепелил ненавистную англичанку взглядом.

– Не при ней.

Вождь нетерпеливо вздохнул, вышел в галерею – как был, обнаженным – и плотно закрыл за собой дверь.

Через несколько минут вернулся – озабоченный, недовольный.

– Близость придется отложить, англичанка. И все же помни: ты предложила мне свое тело, и я непременно его возьму… а вместе с ним и все остальное.

«Все остальное? О чем он говорит? Может быть, о сердце? Нет, этого не может быть. Да и насчет тела скоро передумает. Или не передумает?»

Лахлан быстро оделся.

– Прикажу Марте принести тебе женский плед.

Вождь повернулся и ушел – не поцеловав, не объяснив, какие события срочно потребовали пристального внимания.

Однако Эмили и сама догадалась, хотя боялась верить собственной интуиции. Неприятности создал Талорк.

Она достала из сундука еще одно полотенце и тщательно вымылась – вернее, протерлась – оставшейся в кувшине водой. Надела рубашку. Вскоре появилась Марта с пледом в руках. Добрая женщина помогла неумелой англичанке справиться со сложным костюмом, однако скрыть тревогу ей так и не удалось.

– Тебе известно, что произошло?

– Около озера нашли молодого воина. Мертвого. Судя по всему, на него напал дикий зверь.

Или Талорк. Эмили поблагодарила экономку за помощь, подхватила юбку и бегом бросилась в большой зал. Там едва не налетела на плотную толпу воинов, но, к счастью, в последний момент успела остановиться. Из толпы раздавался голос Лахлана, однако самого его разглядеть так и не удалось.

Вождь требовал подробностей. Кажется, от Ульфа, потому что именно старший брат обнаружил убитого воина.

– Я же сказал, что мальчик был уже мертв. Но если ты считаешь, что дикие звери способны справиться с Балморалом… – Ульф не счел нужным закончить и предоставил слушателям самим догадаться, что он думает о подобном предположении.

– Запах животного полностью отсутствует, – констатировал Лахлан с ледяным спокойствием в голосе.

– Как и любой другой запах, – уточнил Ангус.

– Талорк. – В голосе Друстана прозвучала яростная убежденность.

– Нет! – раздался отчаянный возглас Кэт.

Эмили бросилась в толпу в надежде разыскать подругу. Кэт стояла рядом с мужем, но они не держались за руки, как обычно. Более того, Друстан смотрел на жену с нескрываемым презрением.

В карих глазах Кэт застыла мольба.

– Талорк так же способен на убийство юноши, почти ребенка, как и я!

– Хочешь сказать, что ты не способна? – ехидно уточнил Друстан.

– О чем ты? – едва слышно прошептала Кэт.

– Только о том, что, если бы ты сказала мне правду, паренек остался бы жив.

– Вот какова цена, которую приходится платить за чужих женщин, – с нескрываемым отвращением проговорил Ульф и смерил брата уничтожающим взглядом. – Твой план мести не принес ничего, кроме потерь и горя. – Воин небрежно кивнул в сторону Кэт: – Неужели драная кошка стоит жизни молодого и полного сил воина?

Эмили не верила собственным ушам. Эти жестокие люди пытаются свалить вину на Кэт! Пусть Талорк и опустился до ужасного поступка – сестра не может и не должна делить ответственность. Даже если бы она предупредила Балморалов о появлении брата, не изменилось бы ровным счетом ничего. Обнаружить Талорка все равно не удалось бы.

Тем труднее поверить в виновность вождя Синклеров. Неужели все настолько погрязли в предубеждениях, что не понимают очевидной истины?

– Подождите, – отчаянным шепотом взмолилась Кэт. – Выслушайте меня.

– Говорить надо было вчера, – безжалостно отрезал Друстан.

– Но сегодня ты совершаешь ужасную, непростительную ошибку! – упрямо настаивала Кэт, хотя выглядела так, словно готова упасть в обморок.

Окажись у Эмили в руках ведро холодной воды, она непременно окатила бы Ульфа и Друстана, чтобы привести обоих в чувство, а заодно и выплеснуть скопившийся гнев. Оба вели себя как полные идиоты. С Ульфом все ясно – он агрессивен по натуре. Но Друстан? От него она не ожидала такого! Эмили хотелось высказать собственное мнение, однако она понимала, что сейчас не время для откровенности.