Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

у нас нету. Если скажешь, что от меня... может, подсобит. От них иногда ходят караваны. В Уфу чаще, чем в Белорецк. «Караваны»… это громко сказано. Три-четыре телеги из старых прицепов. Так безопаснее. Я не знаю, как ты шел от Кургана, но у нас в этом году волков много расплодилось. Похоже, к западу от Пояса у них демографический взрыв. А всю свою кормовую базу в лесах серые съели. Еще, судя по приметам, скоро будут лютые холода. А значит, с добычей у них совсем плохо…Будь осторожен… Короче, у шурина дом на южной окраине поселка, двухэтажный, отделан зеленым плоским шифером. Не перепутаешь.

Саша хотел было спросить, не было ли с ордынцами, когда они ехали на запад, людей, которые выглядели бы как пленные… но вовремя вспомнил, что они даже не останавливались. Да и Андреич бы удивился: какой смысл им кого-то везти силой, если люди идут к ним добровольно толпами?

Перед сном вдруг вспомнился временный правитель Сибирской Державы – Бергштейн.

О его последнем часе рассказывали те, кто исполнили мрачный приговор.

«Я хотел спасти наш народ! – причитал он, отодвигаясь к стене. – Вы представляете, с какой силой связались? Пройдет зима, и сюда придет новая армия. И города не будет! Вашими головами украсят заборы. Детей зажарят живьем на ваших глазах. Женщин будут трахать всем скопом! А того, кто останется в живых, будут травить как волков, собаками».

Восставшие слушали его, чтобы посильнее распалиться. А он, бывший регент, а теперь свергнутый предатель, или сошел с ума… или трезво, несмотря на трусость, рассудив, настроился на легкую смерть. Видимо, думал, что разозлит их, и его пристрелят на месте. Или быстро зарежут. Размечтался.

«Это вы их разозлили! Слово «Орда» означает «порядок». Мне рассказывали, там, где они правят… все живут как у Христа за пазухой… А вы взбрыкнули. Они хотели помочь. Провести дороги, электричество. А товары и станки… даже если что-то взяли, то вернули бы в двойном размере!».

«А почему не в тройном? – хмыкнул Пустырник. – Такой большой, а в сказки веришь».

Бывшего временного правителя не стали бить и пытать. То, что ждало его, было страшнее любых пыток. Он совершил нечто худшее, чем те, кто убивал, просто подчиняясь приказам. Он стал предателем. Он пригласил сюда чужаков и сам стал чужаком. И дело не в иностранной фамилии. В Сибири хватает людей, чьи фамилии звучат не совсем по-русски.

Он кричал, пока его связывали, вопил и извивался, когда положили в ящик и опустили аккуратно в яму, заходился в крике, когда на крышку сверху упали первые лопаты земли... А когда яму засыпали и разровняли, только более рыхлая земля указывала на место, где зарыли живьем изменника. Оттуда долго слышались приглушенные звуки, но никто не обращал на них внимания. «Именно так надо поступать с иудами», – сказал тогда Пустырник.

В чем-то и Орда, и сибиряки были солидарны. Они считали: тот, кто продает своих, в сто раз хуже того, кто враг изначально.

С этими мыслями Сашка уснул, так и держа в руке журнал со статьей про самые мощные атомные бомбы.

Проснулся от того, что кто-то скребся за дверью. Нет, шевелил наружный засов! Выходит, кто-то его уже запер. А теперь открывал, стараясь действовать тихо.

Сашка не успел сориентироваться и вооружиться. Пистолета в тайнике не оказалось.

Не сразу, но вспомнил, что перепрятал его. Днем носить оружие с собой было нельзя. Однако на ночь доставал его из тайника за досками и клал под подушку.

Дверь тихонько приоткрылась.

– Тсс. Дяденька. Это мы.

Знакомый двойной силуэт показался в проеме.

Голос звучал страшновато, будто змея шипела.

– Что случилось? – спросил Сашка.

На близняшках было пальто, такое же двойное, как их платья. Младший подумал, что в этот мешок с прорезями даже крупный взрослый бы поместился. А общий вес этого объединенного организма был намного больше, чем его собственный.

– Вставай! Народ у старосты собрался. Про тебя громко говорили. А папа тебя закрыл. Папа твоей смерти не хочет. Он сказал, с тобой просто поговорить надо. Но они идут не говорить. У них топоры. И ружья. Я видела их, они со двора старосты выходят. Я дорогу срезала и бежала, – только сейчас Данилов понял, что она запыхалась, еле дышит. – Они идут медленно. Но скоро будут. Папа с ними. А тетя Света спит. Она на ночь лекарство принимает. Отвар ягод одних.– Ты молодец. Как же… поговорят они, – поморщился Данилов. – Спасибо тебе… вам.

Вторая… Аня… Нюша или как ее там… молчала, но смотрела удивительно разумным взглядом. И Саша подумал, что она умнее, чем выглядит.

Он начал быстро собираться. Пистолет теперь был при нем. Девочки так и стояли на пороге, ближе не подходя.

– А мы смотрели твою книжечку. Ты идешь убивать Дракона? Мы читали про таких людей. Бог будет за тобой смотреть. Ты ему нужен, раз еще живой.

– Надеюсь, – парень уже накидывал куртку, закончив сборы. Слегка ошарашенный.

– И еще… мы место знаем. Там желтые камушки есть. Играли и нашли. Но они тяжелые. Нам не нужны. И тебе тоже. Но кому-то понадобятся. Жадному, хитрому.

– Приз-на-ки, – вдруг очень четко сказала Нюша. – Живут.

– Не признаки, а призраки, дуреха, – ее сестра щелкнула близняшку по лбу. – И не живут, а уже умирают. Старые они. Они не разозлятся.

Няша все еще не могла отдышаться. Она прислонилась к косяку, и казалось, что может упасть. Хотя упасть они могли только вместе, а сестра стояла твердо.

Данилову протянули серую тетрадную страницу в клетку с непонятными значками. Некогда читать, надо быстро обуваться. Он не верил, что какие-то детские глупости могут быть полезны, но спрятал лист в карман.

На Саше снова была только его одежда. Ничего из шмоток доктора он не взял. А все его вещи, постиранные и высушенные, были в рюкзаке. Были и продукты, которые он честно купил у Андреича, расплатившись патронами. И за лечение он тоже плату оставил.

– Спасибо, – Александр был готов, закончив завязывать шнурки. Руки еще чуть тряслись.

Сашка не очень верил, что будет польза от «камушков», даже если они существуют.

А первая девочка – ее же звали Няша? – продолжала:

– Я слушала из-за двери. Папа не так вам сказал. Они прибили дядьку старосту, Ефима Петровича не за то, что воровал. А за то, что на колени не бухнулся,