«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

Кухня была ярко освещена. Весь дом тоже. Ярче, чем при дневном свете. Во дворе установили прожекторы: фэбээровцы обыскивали мастерскую, осматривали мусорные баки. Все очень молодые, совсем мальчишки; подстегивают себя кофе — слишком много кофеина, на самом-то деле; стараются, надеются сержантские нашивки поскорее заработать. Лестница прогибается — шестеро топают наверх, шестеро сбегают вниз.

Малкольм ждал их в воскресной рубашке, шерстяных брюках и в ботинках. Он разбудил Дот и сказал ей, что постель надо застелить и спокойно сидеть на диване, ждать Тиффани. Сам он сидел на своем месте на кухне, положив сложенные руки на стол. Дейв Томкинс разглядывал фотографию Тиффани в рамке — Малкольм принес ее из гостиной. Потом Дейв сел на место Тиффани и сложил ладони, как человек, читающий молитву. Было далеко за полночь.

— Ну и выросла же она, — сказал Дейв.

— Ей бы надо есть побольше.

— Из нее выйдет потрясающая женщина.

— Поумней нас с тобой, вместе взятых.

Коллекцию оружия, которой Малкольм так гордился, разоряют руки фэбээровских зазнаек, парни — чуть старше Брука. Всё уносят — жилетный пистолет Шаттока. Старый ричмондский карабин — на спусковой скобе болтается ярлык для вещдоков.

Удлинитель, который Малкольм использовал для трюка с маринованными огурцами, отправился в прозрачный пластиковый мешок для вещдоков. Пытки электричеством, очевидно, подумал фэбээровский агент. Малкольм чуть не плюнул от злости.

Один из них притопал из подвала с пластиковым пакетом из дисконтной скобяной лавки. Он держал в руках Малкольмовы рулоны клейкой ленты, торговый чек и три пустые картонные катушки. Дэйзи встала на верхней ступеньке подвальной лестницы и принялась лаять, так что Малкольму пришлось позвать ее обратно. Она протиснулась между перекладинами его стула и зарычала, когда полицейский притащил снизу собачий контейнер и с грохотом поволок его через кухню.

— Чертовская жара стоит у нас последние три дня, — сказал Дейв.

— Раннее лето. Нехорошо. Комаров будет много.

— А как твой рыбачий домик?

— Не был там… в это лето будет уже три года как. Крышу надо бы поправить. Совсем прохудилась.

— Там сейчас, наверно, еще одна группа ребят роется.

— Не хочешь колы, Дейв? Достать тебе?

— Да нет. Все нормально. Я уже…

— А может, кофе? Я скажу Дот, она…

— Да нет, спасибо. Правда не надо.

— Дот! — обернувшись, крикнул Малкольм в гостиную. — Сделай-ка кофе для…

— Нет, Малкольм. Спасибо. — И погромче: — Спасибо, Дот. Не надо!

Звонкие удары донеслись из подвала — кто-то стучал по котлу. «Алло! Нефтепромышленник! Ты там?!» — И смех. Они очень старались его найти, но чувство юмора не теряли.

В крытом переходе между досками пола просачивались лучи света от фонарей. Господи Боже, они же были подогнаны в шпунт! Пол рассохся, доски разошлись, до смерти ему никак не успеть привести этот дом в порядок.

— Я вам не говорил? Сынишка Стива Роско женился, — сказал Дейв Томкинс.

— Неужели?

— На Джордж-озере свадьбу играли. В середине апреля. Хорошо получилось. И девчушка хорошая. Из Патерсона.

— Да что ты?!

Наверху грохала по полу мебель. Шкафы и секретеры отодвигались от стен, переворачивались набок кровати, приподнимались ковры. Столько возможностей спрятать в доме человека. Малкольм достал ингалятор.

Один из агентов осматривал кухонные шкафчики так, как это делают все копы: он все трогал руками. Ему не важно было, что это — бокалы и рюмки. Его руки ползали по стеклу, щупали, дотрагивались до краев, бокалы позвякивали. Некоторые он наклонял. Потом снова ставил прямо.

Другой возился под кухонной раковиной с разводным ключом — снимал с трубы сифон, чтобы отдать в лабораторию, проверить, нет ли биологических улик: следов крови или волос похищенного. Раковинами нельзя будет пользоваться, пока Малкольм не поставит новые сифоны.

Тот агент, что возился со шкафчиками, перешел к морозилке: искал оружие. Потом открыл холодильник, где, выстроившись рядком, стояли оставшиеся четыре баночки «Эншуэ», постыдные, как памперсы для взрослого. Дейв Томкинс увидел баночки, взглянул на Малкольма, потом перевел взгляд на подставку для салфеток, взялся пальцами за уголок пачки, вроде он вообще ничего не заметил. А Малкольм вспомнил враждебность сотен людей, которых ему пришлось обыскивать за многие годы службы. Автомобили, дома, конторы, яхты, чемоданы, сумки, карманы — вовсе не так важно, что именно. Люди были против вторжения.

— В этом году жене пятьдесят исполняется, в июле, седьмого числа, — сказал Дейв Томкинс. — Мы хотим, чтоб вы обязательно приехали к нам в ее день рождения. Сыновья говорят, в нынешние времена горячую ванну напрокат можно взять. Так они джакузи на заднем дворе собираются установить для гостей.

Был один старик, у которого Малкольму пришлось проводить обыск по делу, в результате оказавшемуся фальшивкой. В кухне маленькой квартирки, очень чистой и ухоженной, хотя весь тот дом просто разваливался от старости, Малкольм — в присутствии внуков старика — заставил его снять ножной протез: надо было его осмотреть. Когда Малкольм уходил с пустыми руками, старик сказал: «Пусть Господь помилует тебя». А нога его лежала на кухонном столе, на ступне так и оставалась тапочка.

— Да неужели?! — ответил он Дейву.

Двое агентов шепотом переговаривались у раковины. Потом один из них, латиноамериканец не старше лет двадцати пяти, присел на корточки и принялся обследовать пол. Он, не поднимаясь, по-утиному добрался до Малкольма, оказавшись чуть ли не под столом. Дэйзи зарычала. Агент поднялся на ноги и раскрыл большой пакет для вещдоков.

— Друг, — сказал он. — Сдавай-ка ботинки.

Кулак Дейва Томкинса с размаху ударил по столу, стол подпрыгнул. Дейв вскочил со стула.

— У этого человека есть имя — капитан Волковяк! — заорал он.

Дэйзи взвыла и бросилась вон из кухни; в доме воцарилась тишина. Люди застыли на месте, не доделав начатое. Ящики остались выдвинутыми наполовину, где-то в доме какой-то из агентов не закончил просматривать письмо, или кредитную карточку, или рецепт врача, которые он вообще не имел права читать. Голос Дейва эхом отдавался от стен. Агент под кухонной стойкой сбил тугую крышку с кофеварки — зазвенел алюминий.

— Хоть немного уважения! — Дейв Томкинс сел на свой стул, тяжело дыша.

— Сухие обломки травы на одежде подозреваемого и на полу их машины, — объяснил агент. Он коснулся пальцами линолеума, потом стряхнул сухие травинки в пластиковый пакет. — Сухие обломки травы прилипли к ботинкам капитана Волковяка.

Другой агент, держа в одной руке сетку от кофеварки, отвернулся, когда Малкольм встретился с ним взглядом. Сначала Малкольм подумал, что на него смотрят с подозрением, но потом, когда отодвинулся вместе со стулом, чтобы дать осмотреть свои ботинки, понял, что молодой человек, которого впереди ждало продвижение по службе, с пистолетом сорок пятого калибра у пояса, с сильными ногами и хорошим зрением, смотрел на него с жалостью. Малкольм нагнулся и принялся выдергивать из ботинка шнурок.