Оцеола, вождь семинолов. Повесть о Стране Цветов. - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава LVIII
Старый Хикмэн
На следующее утро я, как обычно, отправился в лагерь добровольцев. На этот раз Галлахер поехал со мной, так как нужно было привести отряд к присяге[66] и наше присутствие было совершенно необходимо.
В отряде собралась довольно приятная компания, хотя он производил более внушительное впечатление своим количеством, нежели внешним видом. Отряд был конный, но так как каждый экипировался как мог, то оружие и лошади у всех были разные. Почти у всех имелись винтовки, но у некоторых еще сохранились старинные фамильные мушкеты — память о войнах времен американской революции. У иных были простые охотничьи двустволки. Заряженные тяжелой дробью, они, конечно, не могли представлять собой грозное оружие в схватках с индейцами. Были и пистолеты всех видов, начиная от огромных, оправленных в медь, до маленьких карманных — одноствольных и двуствольных. Револьверов ни у кого не было, так как знаменитые кольты[67] еще не появились в пограничных с индейской резервацией районах.
У каждого добровольца был нож, обычно большой, с широким острым лезвием, вроде тех, какие носят мясники. У иных были кинжалы со старинными орнаментами. У многих за поясом торчали небольшие секиры, наподобие индейских томагавков. Эти секиры могли сослужить владельцу двойную службу: прорубить дорогу в лесу или раскроить врагу череп.
Амуниция состояла из мешочков с порохом, патронташей с пулями и дробью. Короче говоря, это было обычное боевое снаряжение жителя пограничной местности или охотника-любителя, мирно охотившегося за оленями.
Кавалерия нашего отряда была столь же разнообразна, как оружие и снаряжение.
Здесь были и высокие костлявые клячи, и коренастые верховые лошадки, пригодные для дальних поездок, и крепкие, выносливые туземные кони андалузской породы[68], и худые, заезженные кобылы, верхом на которых ехал какой-нибудь оборванный скваттер, бок о бок с великолепным арабским боевым конем — мечтой лихих юнцов, плантаторских сынков, которые любили гордо красоваться на этих замечательных скакунах. Многие были верхом на мулах. Американские и испанские мулы, привыкшие к седлу, хотя и не могут сравниться с конями в атаке, но могут смело потягаться с ними в военном походе против индейцев. В зарослях, в непроходимых лесных дебрях, где земля представляет собой болото или завалена рухнувшими стволами и буреломом и устлана сплетающимися и извивающимися растениями-паразитами, мул легко прокладывает себе путь там, где лошадь на каждом шагу спотыкается или проваливается в трясину. Многие опытные охотники, преследуя зверя, предпочитают мула породистому арабскому скакуну.
Не менее пестрым было и обмундирование отряда. Офицеры были полностью или частично все же облачены в военную форму, а солдаты одеты как попало: красные, синие и зеленые шерстяные куртки, грубошерстные свитеры, серые и коричневые; красные фланелевые рубашки, коричневые, белые, желтые полотняные или нанковые пиджаки. У некоторых пиджаки были даже небесно-голубого цвета! Охотничьи куртки из выделанной оленьей кожи, такие же мокасины и гетры, высокие и низкие сапоги из лошадиной кожи или шкуры аллигатора — короче говоря, все виды обуви, которую носят в Штатах. Головные уборы были также разнообразны и фантастичны. Высоких и твердых касок и кепи не встречалось, зато было много фуражек и шляп из шерсти и войлока, а также шляп, сделанных из соломы и пальмовых листьев, с широкими полями, обтрепанных и надвинутых на самый лоб. На некоторых были форменные фуражки из синего сукна. Только они и придавали военный вид их владельцу.
Но было нечто общее у всех добровольцев этого отряда — это неукротимая жажда схватки с противником, желание помериться силами с ненавистными дикарями, которые устраивали такие бесчинства во всей стране. «Когда же нас поведут в бой?» — вот вопрос, который постоянно задавали добровольцы.
Старый Хикмэн оказался весьма деятельным. Благодаря своему возрасту и опыту он получил звание сержанта, единодушно присужденное ему на выборах. Мне пришлось несколько раз разговаривать с ним. Охотник за аллигаторами по-прежнему оставался моим верным другом и был очень предан всей нашей семье. В этот день он еще раз доказал свою преданность, начав со мной разговор, которого я никак от него не ожидал.
— Пусть индейцы скальпируют меня, лейтенант, — сказал он, — но я даже и мысли не допускаю о том, что этот осел женится на вашей сестре.
— Кто женится? — спросил я с удивлением, полагая, что старик имеет в виду Галлахера.
— Да тот, что постоянно шляется к вам. Эта тварь, проклятый хорек — Аренс Ринггольд!
— А, вот вы о ком! Разве об этом идут разговоры?
— Да во всей округе только об этом и толкуют. Черт меня побери, Джордж Рэндольф, если бы я это ему позволил! Ваша сестра — милая девушка, самая что ни на есть красавица в наших краях, и отдать ее замуж за такого мерзкого негодяя, как он!.. Да я и слышать об этом не хочу, несмотря на все его доллары! Запомните мои слова, Джордж: он сделает бедняжку несчастной на всю жизнь. Это уж как пить дать, черт бы его побрал!
— Я очень благодарен вам за совет, Хикмэн, только я думаю, что ваши опасения напрасны. Ничего из этого не выйдет.
— Ну, а почему же все кругом только об этом и болтают? Не будь я старым другом вашего отца, я не позволил бы себе такую вольность. Но я был его другом, а теперь я ваш друг и потому решил поговорить с вами. Мы все кричим тут об индейцах и называем их ворами. Да во всей Флориде, среди всех индейских племен не найти таких воров и мошенников, как Ринггольды! И отец такой был, и сын, и вся ихняя проклятая порода. Старик убрался отсюда, а куда попал, неизвестно. Наверно, дьявол держит его в лапах, и думаю, что будет держать долго за все те пакости, которые он творил с людьми на этом свете. Ему сторицей отплатится и за то, как он обращался с бедными метисами, что живут по ту сторону реки.
— Вы говорите о семье Пауэллов?
— Да, это была величайшая несправедливость на свете. Я никогда и не слыхивал такого в своей жизни. Клянусь дьяволом!
— Стало быть, вы знаете, что там произошло?
— Конечно, я знаю все их подлые плутни. Это было самое гнусное дело, когда-либо совершённое человеком, и притом белым, который
