Темнейший князь - Джена Шоуолтер

только утверждал, что даст знать, прежде чем сделает это. — Прислать заказное письмо? Воспользоваться магическим телефоном?

Его гнев вновь вспыхнул.

— Ты обвиняешь меня в преступлении, которого я не совершал. Я никогда не изменял и никогда не буду.

Может, да, а может, и нет, но ее инстинкты кричали: «Он говорит правду».

— Прошлой ночью я был не в себе, — признался он. — После того как Гадес выгнал Акселя на улицу, то обрушил на меня ошеломляющую новость. Сказал, что, если я укреплю отношения с Акселем, то, предположительно, убью его и заберу его корону.

— О, Уильям. Мне так жаль. — Такой разрушительный поворот событий. — Это часть пророчества?

— В некотором смысле. Он упомянул оракула. — Уильям потер центр груди, словно отгоняя постоянную боль. — Моим первым побуждением было прийти к тебе, рассказать все и выслушать твои доводы.

Но необходимость испугала его? Ее пульс подскочил, и Санни сказала:

— Почему ты этого не сделал?

Он приподнял бровь.

— Ты хотела увидеть мою панику? Увидеть мое поведение слабака?

— Да! Считай это прелюдией, — выпалила она, его грубый тон заставил ее вздрогнуть. Осознание того, что он действительно влюбился в нее, одновременно пугало и возбуждало ее, не оставляя места для гнева. Ладно, ладно. Возможно, она слишком остро отреагировала на его сообщение. Но явно не заслужила плена и веревки. — Послушай. Если это пророчество, то надежда все еще есть. Смерть не всегда означает физическую смерть. Иногда смерть означает новое начало. К тому же всегда есть лазейки.

— Объясни, — сказала он по своей старой привычке.

— Пророчество — ты никогда не сможешь сказать правду. Лазейка — ты набьешь татуировки на своем теле. Пророчество — ни у одного воина не хватит сил победить тебя. Лазейка — появится ученый и победит злодея своим умом. Нам нужно только найти лазейку в твоем пророчестве.

Надежда замерцала в его ярко-голубых глазах. Уильям сделал шаг ближе, член выглянул из-под полотенца. Капля выступила на кончике, отчего у Санни потекли слюнки. Ее соски напряглись, а живот затрепетал.

Все еще удерживая ее взгляд и играя с полотенцем, он сказал:

— У нас произошла первая ссора, пока мы пара. Теперь пришла пора мириться.

Его желание питало ее, заставляя страдать. Кровь Санни вскипела, потребность в нем стала всепоглощающим пламенем. Однако она не могла сдаться слишком легко, иначе он поймет, что имеет над ней власть.

«Но у меня тоже есть над ним власть».

— Ты влажная, сандей? разведи колени, — приказал он. — Покажи, насколько сильно ты меня хочешь.

Она подчинилась… медленно… и он втянул воздух.

— Твои трусики намокли. — Похоть сделала его голос хриплым. — Ты нуждаешься во мне. Ты нуждаешься в этом. — Уильям провел рукой вверх и вниз по своему члену с большей силой. — Скажи, как сильно тебе это нужно.

Он ожидал, что она скажет эти слова вслух, признает свою тоску по нему. «Нет, пока он не признается первым».

С распутным стоном Санни выгнула спину, заставляя грудь подпрыгнуть.

— Санни, — почти прорычал он. — Я отдал тебе приказ.

— А я говорю, заставь меня, — выдохнула она. — Или скажи, как отчаянно нуждаешься во мне.

Уильям прищурился.

— Почему бы мне не показать тебе?

Глава 27

«Не уверен, что мне нравится больше. Крики женщин от наслаждения… или крики врагов от боли».

Желание, от которого захватывало дух, и нужда, меняющая мир, столкнулись, запустив цепочку ощущений. Уильям испытывал все, как обычно, но в шокирующей степени: кипение крови, учащенное сердцебиение и пульсация в члене. К ним добавилось кое-что новое: нервы на пределы, острое ощущение пустоты в груди и неоспоримое чувство безотлагательности.

Сегодня он мог потерять Санни, не сумев ее спасти. Мог потерять свою дешифровщика и спутницу жизни одним махом. Теперь он привязал ее к кровати. Целую, невредимую и сверх возбужденную. Встречал ли он когда-нибудь более заманчивое зрелище? Хотел ли когда-нибудь женщину настолько отчаянно?

«Заяви на нее права. Не просто прикуй к кровати, а привяжи к себе».

«Она твоя. Оставь ее себе».

Чувства Уильяма к Санни не просто взрывоопасны. Они словно ядерное оружие. С их первой встречи он ни с кем не спал… никого больше не хотел. Возможно, в глубине душе понимал, что никто с ней не сравнится. Никто другой не пах так великолепно, не был таким сладким на вкус и не подходил ему так идеально.

Эти чувства особенно обострились, когда он нес ее обратно в конюшню, только вернувшись после битвы — она прижималась к его груди, и Уильям подумал оставить ее в такой позе навсегда.

Сопротивляться ей сексуально? Больше нет.

Тот факт, что она продвинулась в работе над книгой… тоже имел значение. Большое. В течение нескольких дней он полностью избавиться от проклятья. А пока, почему бы ему не быть с той, кого желал больше всего на свете? Он мог беречь свое сердце, гарантируя, что не влюбится до тех пор, пока не придет подходящее время.

Сладких голосом он сказал:

— Как мне лучше показать тебе, сандей? Скажи это. Скажи, в чем нуждаешься.

— Хитро, хитро. Ты заставляешь меня думать, что делаешь первый шаг, но поменялся со мной ролями. Как ты думаешь, что я хочу, малыш?

— Думаю, ты хочешь кое-что внутри себя, — прохрипел Уильям.

— Да, пожалуйста, — сказала она, слегка задыхаясь. Кольцо у нее на лбу мягко засветилось, рассыпая радужные искры. «Гипнотизирующе».

Следующее, что он осознал, как переместился к кровати и выпустил когти. Его мысли путались. Бледно-голубое нижнее белье подчеркивало ее изгибы, а татуировки в виде роз представляли собой сад удовольствий, который он планировал посещать каждый чертов день.

Двумя ударами он перерезал веревки на ее запястьях. Подождите. Зачем он это сделал?

— Но сначала, — добавила она более твердым голосом, — я покажу, почему не нужно беспокоиться обо мне на поле боя.

Без всякого предупреждения она ударила его кулаком в лицо.

Удар застал его врасплох, в ушах зазвенело. Пока Уильям приходил в себя, она развязала оставшиеся веревки. Затем вытянула ноги, обхватив его талию и сцепив лодыжки вместе. Одним рывком Санни повалила его на кровать… и устроилась сверху.

Восхищенный ее хитростью, он рассмеялся. Затем она выгнулась. Ее сердцевина потерлась об его член, и разум отключился.

В голове мелькали разрозненные мысли. Мягкая грудь, твердые соски. Одурманивающий жар. Сильное давление. Обжигающие трение.

При следующем движении ее бедер, его полотенце распахнулось. Стержень прижался к ее трусикам, и ткань оставалась единственной преградой перед конечной целью.

«Я проведу там отпуск. Продолжительность еще неизвестна».

Она была умна — использовала остатки веревки, чтобы