Бомбардировщики - Андрей Максимушкин

Он все сделал правильно. Ни одной ошибки. Даже то, что старые бомбардировщики приотстали от современных «ДБ-ЗФ», сыграло нам на руку. Так бывает — казалось бы бездумные, интуитивные действия приносят куда больше пользы, чем долгие размусоливания, вдумчивое обсасывание всех вариантов. Время-то уходит, а в воздушном бою времени всегда меньше, чем надо.

За подробный разбор полетов на совещании Владимир был спокоен. Свою правоту он докажет. Другое дело, Ливанов не думал, что все закончится так просто, и Овсянников вместо разноса прилюдно пообещал выхлопотать внеочередное звание и награды.

Махнув рукой на это дело и решив не ломать голову над проблемами, которые все равно от него не зависят, старший лейтенант заразительно зевнул. А выспаться не помешает. Завтрак подождет. Организм после пережитого боя настойчиво требует придавить по паре часов на каждый глаз. А значит, он все правильно сделал, отправившись домой.

У крыльца Ливанова догнал Хохбауэр.

— Постой, командир. Завтракать не пойдешь?

— Какой, к черту, завтрак?! Кусок в горло не лезет.

— То же самое. Выспаться бы, — проронил штурман и, обернувшись на аэродром, изумленно присвистнул, — смотри!

Такая неожиданная реакция Хохбауэра была вызвана видом садящихся «Мессершмиттов».

— Гости пожаловали, — пробурчал в ответ Ливанов.

В его голосе чувствовались усталость и раздражение. За эту ночь Владимир вымотался хуже некуда. В любой другой день он не отказал бы себе в удовольствии пообщаться с союзниками накоротке. Интересно же! Сколько раз встречались в небе. Сколько раз немецкие истребители грудью защищали возвращающиеся из сложного рейда поврежденные зенитным огнем бомбардировщики! Бывало и наоборот — истребители запаздывали к точке встречи, и тогда в эфир летели настойчивые просьбы о поддержке, перемежаемые отборной русско-немецкой бранью.

Все было. Вот только свидеться на земле до сих пор не удавалось. Истребительные эскадры базировались на побережье, зачастую на необорудованных площадках. Люди жили во времянках и палатках. И все ради того, чтоб хоть чуточку увеличить зону гарантированного перекрытия вражеской территории истребителями. Радиус действия «сто девятых» невелик.

В то же время бомбардировщикам и немногочисленным эскадрильям «Церштореров» достались аэродромы в глубине территории Франции, Бельгии и Нидерландов. Емкость бензобаков позволяла выбирать площадки получше, с твердым покрытием.

— Первым делом выспаться, — усмехнулся Макс. Он прекрасно понимал состояние своего командира экипажа.

Ливанов и Хохбауэр делили одну квартиру на двоих. Отдельное жилье полагалось только комэскам, заместителям комполка и старшим специалистам. Остальному летному и начальствующему персоналу досталось по комнате на человека. Дело житейское. Тут главное, чтобы с соседом повезло.

После вступления в новую должность Владимир мог бы переселиться в индивидуальную квартиру, но не хотел. Без Макса было бы скучно. Мужики давно сдружились, прикипели друг к другу душой. Оба спокойные, рассудительные, но и не чуждые хорошей шутке и буйной бесшабашной гулянке. Главное, чтоб в меру и не в ущерб службе.

Конечно, не обходилось и без конфликтов. Куда уж без них?! Но друзья не умели долго дуться друг на друга. Ссориться можно или серьезно, или на пять минут по пустякам. Короткая вспышка, выплеск, разговор на повышенных тонах — и всё, причина ссоры быстро забывалась.

Со временем такие пустячные стычки становились все реже и реже. Ливанов и Хохбауэр привыкли понимать друг друга с полуслова. Вот и сейчас оба, не сговариваясь, оставили самолет на попечение механиков и пошли отсыпаться. Положенный летному персоналу плотный завтрак был незаслуженно забыт. Ничего, за обедом наверстаем. Так и вышло.

В столовой друзья появились за четверть часа до положенного времени. Оба отдохнувшие, гладко выбритые, в отутюженной форме. В обеденном зале чувствовалось оживление. Многие однополчане ради сегодняшнего дня сменили комбинезоны и летные куртки на уставную форму.

Как рассказал Зубков, союзники приняли приглашение подполковника Овсянникова задержаться в гостях на полдня, отдохнуть, пока техники обслуживают самолеты, и скрепить боевое братство не только кровью, но и еще кое-чем. В светящихся азартом глазах стрелка-радиста ясно читалось, чем именно положено скреплять союз немецкой и советской военной авиации.

Что ж, дело хорошее. Глоток доброго вина иногда бывает полезен. Но только глоток, не больше. Этой ночью полк почти в полном составе идет на Ливерпуль. Прибывшему вчера в английские порты конвою необходимо уделить должное внимание, напомнить морячкам, что не следует возить в Англию так много вредных для здоровья грузов. Говорят, бомбить порт будем до тех пор, пока не приведем его в совершенно негодное состояние. Блокада должна быть полной. Если конвой прорвался к Острову, то у судов не должно быть возможности разгрузиться.

За стол сели, как всегда, экипажем. В таких вещах, как совместная трапеза, летчики не признавали разделения на начальствующий и рядовой составы. Пока солдаты БАО накрывали столы, разносили по залу тарелки с горячим, испускающим неописуемый аромат куриным супом с лапшой, можно было спокойно поговорить с товарищами, обсудить последние новости.

Разумеется, разговоры так или иначе шли вокруг сегодняшнего авианалета, воздушных боев и немецких истребителей. Тем более вот они — сидят за столиками в дальнем углу, терпеливо ждут, когда им принесут обед. Обычные люди, на первый взгляд, ничего особого. Если бы не форма люфтваффе и некоторая скованность, никто бы и не отличил гостей от вольготно облокотившихся на спинки стульев советских летчиков.

— Видите? Вон, за третьим столом, тщедушный такой, — Фролов бесцеремонно ткнул пальцем в сторону гостей, — это он англичанина таранил.

— Наш человек, — согласился Макс.

— У него брат погиб, — продолжал стрелок.

Видимо, Виктор Фролов успел до обеда разузнать все подробности, все, о чем говорили командиры и что долетело до ушей стрелков, механиков и ребят из роты охраны. Выглядел здоровяк посвежевшим, в глазах светится огонек, внешне и не поверишь, что стрелок не спал со вчерашнего дня.

— Сегодня утром его сбили. «Спиря» зашел в хвост и срезал одной очередью. Вот обер-лейтенант и разъярился, того англичанина, что брата убил, догнал и расстрелял в упор.

— Может, брат выпрыгнул? — предположил Ливанов.

— Нет, все видели, как он в поле западнее хутора упал. А английский летчик успел выпрыгнуть, так немец ему стропы парашюта крылом срезал. У парня явно в голове все перемкнуло. Обезумел. Ребята рассказывали, он, как приземлился, так и не отходил от своего ястребка. Сидел под крылом и что-то лопотал по-своему. Как будто с самолетом разговаривал.

Грустная история. Настроение незаметно испортилось. Слушая рассказ Фролова, Владимир невольно скрипнул зубами, скулы свело судорогой. Стрелок, сам того не зная, невольно затронул глубокую, еще не затянувшуюся рану в душе старлея Ливанова.