Выйти замуж за Кощея - Наталья Жарова

— А потом он на меня фыркнул! — жаловалась я спустя полчаса.

— Это хороший знак, — кивнула она. — Можешь считать за проявление любви.

— Чего?

— Того. — Старуха налила еще. — Ты вот думаешь, он какой? Что люди про него знают-то? Темный царь, грозный царь, только и слышно, тьфу! А он же человек, понимаешь?

— Понимаю.

— Нет, девонька, не понимаешь. Молода еще, потому и не ведаешь, что сердце даже у Кощея не каменное. Нельзя его так обижать.

— Я же не специально.

— А он об этом знает?

— Я говорила, а он не слушал.

— Ну? И что это значит?

— Сам виноват?

— Значит, плохо говорила. Без души! — Яга покачала головой. — Не достигли твои слова цели, без толку были.

— А как надо?

— Да ты пробуй вареньице, пробуй, а я все расскажу. Всему научу. Пробуй…

Уж ночь за окном, тяжелыми каплями стучит дождь по крыше дворца, а мы с Ягой все пробу снимаем.

Такой разговор по душам получился, аж до самых костей пробирал. Я ничего не утаила, все старухе поведала. И про яйцо, и про иглу, и как убивать Кощея передумала.

Слушала Яга, вздыхала, головой качала, но особо не ругалась. Сказала, молодость да дурость всегда рука об руку идут.

— И что же мне теперь делать?

— А сама-то чего хочешь?

— Замуж хочу.

— Зачем?

Я запнулась.

— Ну как же, люблю его…

— Кого? — Яга подалась вперед.

— Его. Кощея.

— Повтори.

— Я люблю Кощея.

— Ну наконец-то! Уж думала, что силком из тебя вырывать придется. — Старуха разулыбалась. — Поняла теперь, девка? Не замуж тебе надо хотеть, а как прощение у любимого заслужить.

— А это не одно и то же?

— Для тебя, может, и одно, а для него разница существенная. Замуж-то за него ты и раньше хотела, даже когда обманывала. Особенно когда обманывала. А сейчас? Сейчас любви хочешь. Вот эту любовь и должна ему доказать.

— Ага… А как?

— Ты пей, пей, не отвлекайся… Скажи-ка мне, Верико, а если бы он с тобой так поступил, что бы ты сделала?

— Он? Со мной? — Я призадумалась. — Серьезное дело… Не знаешь, куда можно было бы труп спрятать?

— Так он же бессмертный.

— Это все осложняет.

— Но не простила бы?

— Не-а, — горестно вздохнула я. — Точно не сразу.

— Так почему думаешь, что он поступит по-другому?

— Это ж сколько мне ждать придется? Не хочу!

— Не вопи. Сама виновата, сама и страдай. Смирись, не суетись. Через годик, глядишь, привыкнешь, — посоветовала Яга, даже не стараясь прятать смешинки в глазах.

— Ну да, человек ко всему привыкает, даже к виселице. Подергается, подергается и привыкнет.

— Не слышала такого, кто-то проверял?

— А я вот слышала и проверять не хочу. Мне Кощей сейчас нужен, а не через год.

— Чего сказала? — Старуха повернулась левым ухом. — Глуховата немного, повтори погромче.

— Мне Кощей нужен! Люблю я его! — проорала я от всего сердца.

И тут, словно по волшебству, дверь в комнату отворилась. Бессмертный, собственной персоной, появился в проеме и, мельком осмотрев апартаменты, обратился к Яге:

— Сказали, что ты тут. А чего не предупредила? Али не ко мне приехала?

— Почему же, — закряхтела Яга, поднимаясь с лавки. — К тебе тоже. А чего предупреждать-то? Неужто не позволил бы?

— Да кто тебе запретит, — пожал плечами Кощей, старательно избегая моего пристального взгляда. — Чего тут забыла? Комнат вроде во дворце много, выбирай любую.

— Так я скучаю в одиночестве, а тут с приятным собеседником чего ж не посидеть-то?

— Вижу, как сидите, — кивнул царь на бутыль. — По кому поминки устроили? Или другой повод нашли?

— Ага, всемирный потоп, — буркнула я, из принципа тоже отворачиваясь в сторону. — А что? Даже рыбы используют этот предлог, чтобы напиться в хлам.

— Так какой повод? — повторил Бессмертный, делая вид, что меня не видит и не слышит.

— А зачем повод, Кощеюшка? — встрепенулась Яга. — Мы же не пьем. Мы взаимопонимание налаживаем.

— И как, наладили?

— А как же. Вот, полбутыл… то есть полбанки вареньица съели. Вишневого. А ты не хочешь? — Старуха пригласительно повела рукой, указывая на лавку.

— Не хочу, — слишком резко ответил он, развернулся и вышел, с шумом захлопнув дверь.

— Ох ты ж, какой гневный-то. Ну да ничего, девонька, ничего, помиритесь.

— Когда? — Я обреченно всплеснула руками. — Он меня ненавидит!

Яга задумчиво покачала головой, а потом вдруг хмыкнула:

— Забавно, а вы ведь друг другу в глаза даже не смотрите.

— И что? Просто ему глядеть на меня противно!

— А тебе?

— А я не могу видеть, как он хорохорится.

— Эх, девонька, опять не о том мыслишь… Ты вот скажи, люб тебе Кощей?

— Уже спрашивала. Люб.

— Так чего сидишь, как еж на пеньке? Иголки выпустила и ну давай всех колоть. Вот, например, услышал он твои слова про любовь…

— Как услышал?!

— Услышал, услышал, я постаралась. А ну успокойся! Нашла отчего злиться! Вот услышал он, зашел, а ты чего сделала? Глаза в стену уперла и сидела, бубнила что-то под нос.

— А что же я, песни петь должна?

— Да хоть бы и песни петь. Ты, Верико, одного понять не можешь: Кощей ведь привык один жить, всеми ненавидимый. И что ты сейчас от него нос отвернула, он даже не заметил. А вот если бы встала, улыбнулась, чарочку жениху налила… Как думаешь, стал бы он и дальше взор отворачивать?

Я закусила губу.

— Наверное, не стал бы. Так я что? Опять все порчу? Я же извинялась перед ним!

— И как извинялась? Перед всеми, перед холопами да прочей челядью?

— Ну да.

Яга вздохнула и с жалостью потрепала меня по щеке.

— Дурочка ты еще. Самого важного-то и не заметила…

— А что должна была заметить?

— Как к тебе чернавки обращаются?

— Ну так… царевной кличут.

— А почему, не подумала? Да потому что Кощей и слова не сказал про ссору. И не давал никому из челяди услышать извинения неуместные.

— Так он же… телегу-то… Сказал, что раз хочу, чтоб сама ехала!