Франчиска - Николае Бребан

Старик Лелеску каждый день регулярно съедал по килограмму свинины, поджаривая ее на газовой плите, и выпивал литр-полтора красного вина, которое ему кто-то привозил из деревни. Хотя ему уже перевалило за семьдесят, он еще не отказался от женщин, чувствуя себя достаточно крепким. Вечерами он стоял около ворот и разглядывал работниц, которые возвращались с двух близлежащих предприятий: трикотажной фабрики и химической красильни. Иногда он приводил к себе несчастных женщин, которых заставлял стирать белье или мыть полы, после чего грубо валил их в широкую старинную кровать, которая никогда не застилалась. Но у него была и любовница, дородная, обожавшая пышные одежды цыганка. Она ежедневно приходила к старику после того, как его сын и дочь отправлялись на работу, и сидела до самого вечера. Она не только обедала вместе со стариком, но и уносила с собой продукты, истощая его запасы. Звали ее Илинкой, но она называла себя Лулу. Джиджи и Мелания делали вид, что не замечают ее, но у Пауля с самого начала происходили с ней жестокие столкновения. Он выгонял ее из дому, ссорился из-за нее с отцом, понося ее самыми последними словами. В конце концов после многочисленных стычек, из которых Пауль выходил победителем, Лулу стала отказываться от некоторой части продуктов, которые предлагал ей старик. Пауль перестал выгонять ее из дому, но Франчиске сквозь заколоченную дверь в соседнюю комнату часто доводилось слышать, как Пауль холодным безразличным тоном предъявлял цыганке самые фантастические обвинения. Он часто скучал и вымещал свое недовольство на цыганке или на старике. Первый месяц, когда Франчиска только что поселилась в доме, Пауль пытался ухаживать за ней, но она дала ему такой отпор, что он возненавидел ее и пользовался любым предлогом, чтобы унизить.

Хотя младший сын унижал и поносил старика так, что слышали все соседи, ругал и выгонял из дому его любовницу, которую с таким трудом старику удавалось удерживать возле себя, старик Лелеску благоволил к нему, втайне предпочитая его остальным детям. Пауль и цыганка Лулу приближали смерть старика. Он сыпал на их головы проклятия, угрозы и брань, но решительных мер, чтобы защитить себя, не принимал.

В соседстве с этими людьми и оказалась Франчиска в Бухаресте, и нужно было иметь огромную силу воли, чтобы не опуститься до них, сохранить человеческое достоинство. И хотя, за исключением Пауля, Франчиска мало с кем сталкивалась из членов этого семейства, у нее все время было такое чувство, словно она, не имея возможности убежать, вынуждена присутствовать на каком-то спектакле, шумном, вульгарно-непристойном и унижающем, И это было тем более мучительно, что эти люди раскрывали перед ней свою жизнь с таким безразличием, словно Франчиска была просто мебелью в их доме…

ГЛАВА VI

После несчастного случая в механическом цехе было проведено тщательное расследование: проверили зачетную карточку по технике безопасности молодого рабочего Иона Петреску, который во время ремонта электропривода большого строгального станка был раздавлен опустившимся на него суппортом, а также зачетные карточки по технике безопасности у всех молодых рабочих на заводе, обследовали и работу курсов по технике безопасности. Но все оказалось в порядке: зачетная карточка погибшего была помечена самым последним днем перед катастрофой. В конечном счете административные взыскания были даны двум мастерам. Одним из них был Иордэкеску, поведением которого так восхищался Килиан. Также был объявлен выговор слесарю, в ведении которого находился ремонтируемый станок, за то, что он не проверил, закрепил ли Петреску суппорт. Несмотря на то, что Иордэкеску дали выговор, Килиан предложил первичной партийной организации поставить вопрос о приеме его в кандидаты партии, потому что он не только прекрасно работал на производстве, но и доказал полное самообладание и организаторские способности в совершенно необычной ситуации.

Неожиданно для Килиана именно после несчастного случая Купша изъявил желание поступить учеником в бригаду электросварщиков.

Прошло два дня, как Купша приступил к работе, и Килиан отправился его проведать.

Почти вся вторая секция вагонного цеха была заставлена огромными, поднятыми на металлические козлы рамами, из которых составлялся каркас пятидесятитонных вагонов. Над каждой такой рамой трудилась бригада электросварщиков. Бригада, в которую попал Купша, работала почти у самого входа в цех. Около больших рубильников, прикрепленных к стене, были смонтированы два трансформатора, от которых длинные кабели, перекинутые через раму, тянулись к месту работы всех восьми членов бригады. Восьмого электросварщика, бригадира, на месте не было. Кроме электросварщиков, работавших около рамы, в бригаде было еще четверо учеников, среди них и Купша.

Видя, что Килиан проявляет к нему интерес, Купша, одетый поверх своего тонкого, порыжевшего на солнце свитера в длинный кожаный фартук, попросил Килиана распорядиться, чтобы с него, Купши, не удерживали денег за питание и общежитие, а если это невозможно, то хоть бы удержали потом, когда он станет квалифицированным рабочим и будет получать зарплату.

— Как это так? Кому я дам распоряжение? — спросил Килиан, поглядев на Купшу прищуренными насмешливыми глазами. — Кто это захочет платить вместо тебя?

— Если будут вычитать за питание и общежитие, — отвечал Купша, — то у меня не останется и тридцати лей… А вот если у меня будут удерживать потом, когда я…

— А другие как делают? — снова спросил Килиан. — У них что, не удерживают за питание и общежитие?

Купша поднял глаза и как-то весело поглядел на Килиана, словно хотел дать ему понять, что он, Купша, все понимает, что все это говорится только так, а он, Купша, не такой, как другие, что им интересуется, хотя и непонятно почему, сам Килиан, который на заводе большая сила. Килиан примерно угадал, что думает Купша, и медленно проговорил, сознавая, что все его слова бесполезны:

— А раньше кто бы за тебя стал платить. Ион Купша, за то, что ты получишь квалификацию, за то, что ты будешь ходить в школу, где разные учителя обучат тебя физике и технологии? Ну, кто? Раньше таких голодранцев знаешь, куда посылали?

Тут Килиан запнулся, заметив, что Купша слушает его с иронической улыбкой, и обругал себя за глупость и нетерпеливость.

— Если вы распорядитесь, то все уладится, — заговорил Купша, — будет и домой что послать, по крайней мере…

— Чего послать домой? — воскликнул Килиан, стараясь не выходить из себя. Это было глупо, стоять здесь и пытаться отчеканивать фразы, которых Купша все равно не понимает, как он не желает понимать ничего, что исходит от начальства.

— Так кому же, ты хочешь, чтобы я дал