Маленькая Леди и принц - Эстер Браун

– Черт возьми! Может… Нет! Ну, так вызови такси и… Успокойся ты, ради бога! Нет, я не специально так…

Даже я отчетливо слышала ее вопли. Ники взглянул на меня и поднял глаза к потолку.

– Нет, дорогая моя, я еду на крайне важную встречу… Да, с Мелиссой. – Он снова на миг убрал от уха трубку. – Прекрати… Прекрати, кому говорят! Ты неправильно понимаешь. Нет, вряд ли она захочет с тобой разговаривать. Меня не волнует, нужно это тебе или не нужно… Дорогая, если ты хочешь уехать с Пьером, пожалуйста, поезжай. Свинка, какой смысл…

Я, недолго думая, забрала у Ники телефон, нажала на кнопку прерывания связи и вернула ему трубку.

– Прости,– вежливо и невнятно произнесла я. Ники смотрел на меня в полном изумлении. – Я сейчас не в том состоянии, чтобы отвлекаться на подобные вещи Должна полностью посвящать себя своей беде. У меня был кошмарный вечер.

Я сомкнула веки, почувствовала приступ дурноты, увидела перед собой лицо Джонатана и поскорее раскрыла глаза.

– Давай я отвезу тебя домой,– ласково произнес Ники.

Он отнюдь не представлялся мне рыцарем-спасителем в блестящих доспехах. Впрочем, все в этот вечер шло не так, как хотелось бы.

Я чувствовала себя слишком уставшей и опустошенной, вдобавок порядком опьянела, поэтому смогла лишь улыбнуться в ответ. С лица Ники вдруг исчезли остатки насмешливости, и мне показалось, что мы знакомы сотню лет.

Потом время вдруг съежилось, и все вокруг заволокло туманом. Не помню, как мы очутились в квартире Ники, в памяти запечатлелся лишь немыслимо роскошный лифт. Потом я улеглась на кожаный диван.

В моей голове будто тарахтели винты вертолетов. Мечтая заглушить этот грохот, я закрыла глаза. Когда я их открыла (не знаю, по прошествии какого времени), Ники склонялся надо мной, как сестра милосердия Я взглянула на его густые ресницы, из-за которых темные-темные глаза казались магическими. От него потрясающе пахло. Дорогим одеколоном, ночным клубом и мужским телом. Обыкновенным мужским телом, без каких– либо аристократических особенностей. Впервые я почувствовала этот запах старшеклассницей, » на школьных дискотеках. Ники нависал надо мной, как делали все парни, когда желали ясно дать понять, чего им нужно. Или он просто проверял, дышу ли я?

Как бы то ни было, меня вдруг захлестнула неукротимая волна желания. Отчасти оно было вызвано Ники, чью гладкую шею я могла сейчас потрогать, а отчасти – стремлением сбежать из своего рухнувшего мира в Алисину Страну чудес. Туда, где есть только принцы, поло-матчи и «бентли» с шампанским в выдвижных ящиках и благоразумными водителями за рулем.

Внезапно перед моим мысленным взором вновь вырисовалось лицо Джонатана, а грудь опять сдавила безумная боль.

– Не спишь? – прошептал Ники, и я почувствовала на коже его теплое дыхание.

Я не помню, что ответила. Но, честное слово, хотела бы помнить. Потом я попыталась открыть глаза. Было уже субботнее утро.

Проснувшись, я долго-долго лежала с закрытыми глазами. Казалось, мои веки склеены суперклеем. Расклеивать их не было особого желания, потому что пугала необходимость искать выход и не хотелось знать, в каком я виде.

Так я и лежала, позволяя невидимым крошечным рудокопам колотить внутри моей головы кирками и пытаясь отыскать три плюса.

На поиски первого ушло минут пять. По крайней мере, я знала, где нахожусь.

Второй плюс был в том, что я напилась не абы чем, а выдержанным шампанским, еще и в компании принца, пусть и не совсем настоящего.

К сожалению, от раздумий и воспоминаний о вчерашнем вечере, которые начали оживать перед моими глазами, рудокопы работали все с большим остервенением. Я бы спрятала голову под подушку, если бы при одной мысли об этом меня не мучили приступы тошноты.

По прошествии тридцати минут, в течение которых я лежала, совершенно не шевелясь, я осторожно пощупала себя и, к своему великому удивлению, обнаружила, что вся вчерашняя одежда полностью на мне.

Это меня очень обрадовало. Тут на ум пришел и третий плюс. Слава богу, я не продемонстрировала клиенту свои жуткие бедра, напоминающие прессованный творог.

С огромным усилием я, наконец, открыла глаза.

Кровать, на которой я лежала одна,– увы, не круглая и не водяная, но с таким декором, что и без чар Ники на нее добровольно запрыгнула бы даже редкая скромница,– была размером с небольшую комнату. Простор спальни поражал воображение. Главной ее достопримечательностью был величественный беломраморный камин. Сквозь два огромных окна с кремовыми занавесками в комнату вливались лимонные лучи солнца. Простыни, нейтрализуя отвратный запах из моего рта, благоухали розовой водой. Источали дивный аромат и лилии в хрустальной вазе, что стояла на небольшом возвышении.

Несмотря на тяжелое похмелье, я отметила, что представляла себе спальню Ники совершенно иначе.

С большим трудом я села – и тут же замерла, ибо голову пронзил новый приступ боли.

Давай, Мелисса, велела я себе. Соберись с духом и умой лицо.

Насилу выбравшись из постели и хватаясь на ходу за разнообразную мебель красного дерева, которой на трезвую голову я непременно повосхищалась бы, я разыскала ванную. Она тоже оказалась такой, какие красуются в журналах, но что меня поразило больше всего, так это бутылочка с пеной для ванн «Джонсонс бэби» среди масел и лосьонов «Джо Мэлон». С тех пор как бабушка сказала, что ничего лучшего для кожи невозможно придумать, я только такой пеной и пользовалась.

Пока набиралась ванна, я, немного успокоенная знакомым ароматом, взглянула на себя в зеркало, которое висело над симпатичной квадратной раковиной.

Выглядела я ужасно. А если точнее – как начинающая голливудская актриса, которая умерла пролежала под дождем и была похоронена мокрой. Вокруг моих глаз темнела размазанная тушь, сами глаза были красные от слез, тщательно уложенные вчера волосы растрепались и закрутились в беспорядочные спирали. В довершение картины сбоку на носу белело странное пятно.

Бог его знает почему, но мысль о том, что Ники всю ночь смотрел на эту точку, расстроила меня больше всего.

Я машинально схватила бутылку с первым попавшимся очищающим лосьоном и протерла лицо. Потом погрузилась в теплую ванну и лежала до тех пор, пока не почувствовала, что очистилась от грязи и горечи. Потом долго и тщательно мыла волосы, чтобы отделаться от воспоминаний о прошлой ночи.

Я всегда, как вымою голову, сразу оживаю, даже с серьезнейшего похмелья. Укутавшись в мягкий халат, я вышла из ванной розовая и ароматная. От внутреннего мрака мне избавиться, конечно, не удалось, но хотя бы внешне я, слава богу, походила теперь на саму себя.

Я обратила внимание, что на стуле у кровати лежит стопка аккуратно свернутой одежды. Была ли она здесь, когда я уходила в ванную? Слегка хмуря брови, я развернула белоснежную рубашку (как по-парижски!) и черную юбку. Ниже лежали симпатичное хлопковое летнее платье и кофточка. По размеру мне все подходило.