Завтрашняя запись - Стив Миллер

Глаза мальчишки ярко блестели.

— А он… мы осуществим захват? Эта планета станет нашей? — Он судорожно вздохнул и перегнулся через пульт, чтобы схватить Финчета за руку. — Это и есть… и есть Земля Обетованная, дядя? Это — то, на поиски чего станция Гриффит отправила Первого Капитана и Экипаж?

Садовник покачал головой.

— Звездный ветер, парень, откуда мне знать, что планировали на станции Гриффит и какое задание получила Первый Капитан? Если тебя допускали к вахтенным журналам, то ты знаешь больше меня. — Он рассмеялся и высвободил руку. — Я знаю только, какой приказ получили мы, каким курсом нам идти и что может случиться сейчас. Ты сможешь следить за экранами с пятого по восьмой?

Велн сел прямо, расправив плечи и сверкая глазами. — Да.

— Вот и следи. Если увидишь что-то необычное — пусть даже не знаешь, как это называется, — нажимай синюю кнопку, чтобы это отметить. Если увидишь что-то такое, что распознаешь как опасность для нас, дай знать мне. Пока будем на последней орбите, я рассчитаю координаты посадки, а то сядем еще прямо на казармы спецназа Синдиката!

Тут Велн рассмеялся и стал внимательно смотреть на экраны, держа правую руку над синей кнопкой. Понаблюдав за ним минуту, Финчет сосредоточился на утомительном деле наблюдения за собственными экранами.

Ствол орудия опустился вниз, и Корбиньи застонала, понимая, что сейчас оно выстрелит. Анджелалти обречен, погиб — и она ничего не может сделать, лишь броситься вперед и умереть с ним. Но Анджелалти продолжал идти вперед, равно не замечая ни орудия, ни своей смерти, ни отчаяния Корбиньи.

Орудие качнулось ближе и чуть сократилось: ствол ушел внутрь башни, когда орудийный расчет уточнил наводку. Потом ствол дрогнул в продольном направлении, застыл, когда Анджелалти вошел в зону действия оружия…

…и вышел из нее, поднырнув под опускающийся ствол, как Финчет наклонился бы под веткой, слишком сильно нависшей над дорожкой Сада.

— Ха! — сорвался с ее губ возглас, а ее сердце судорожно ожило, пульсируя радостью, столь же болезненной, сколько и недолгой.

Конечно, орудие уже не двигалось, а Анджелалти шел теперь внутри зоны безопасности корабля.

Но на ее глазах малые люки корабля начали открываться, выпуская трапы.

С первого сошел человек, предусмотрительно одетый в легкий — не вакуумный — скафандр. Спрыгнув с трапа, человек поднял мощную винтовку.

Корбиньи сама не заметила, как бросилась вперед, крепко сжав в ладони пистолет. Она бежала за Анджелалти бездумно, почти так же презрев опасность, как он, ликуя, что наконец-то нашлась услуга, которую она способна оказать — опасность, от которой, если у нее хватит умения и удачи, она сможет его оградить.

Под его ногами стелилась тропа, похожая на длинную сверкающую ленту. Ему просто надо было перейти оттуда, где он был, туда, где ему надо было быть. Пройти по ленте и нанести верный удар по судну врага. Достаточно это сделать — и враги будут повергнуты к его ногам. Это он знал.

Это сказал ему голос.

Если бы Лала спросили, он не смог бы ответить, когда впервые увидел сияющую дорогу или услышал голос. Возможно, они появились одновременно, в ту секунду, когда он избавился от страха перед орудием и, следовательно, собственной смерти. В этот момент жгучая потребность остановить их подавила в нем все остальные чувства.

„Они не будут убивать Биндальчи“, — пообещал он себе, подныривая под ствол орудия, не замедляя шага.

„КОНЕЧНО, НЕТ, МОЙ ХРАБРЕЦ“, — нежно заверил его голос.

„Они не получат хезерним, — продолжил он почти нараспев, следуя по мерцающей дороге. — Они прекратят меня преследовать. Они будут бессильны!“

„ДА, — успокоил его голос. — ИМЕННО ТАК, ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ МОЙ. ТЫ МОЖЕШЬ НАНЕСТИ ИМ СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР. ТЫ ТАК СИЛЕН, ТАК ЧИСТ МЫСЛЯМИ. ВЫПЕЙ ИХ ЗА МЕНЯ, МОЙ СВЕТЛЫЙ, МОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ, МОЙ ВОИН! ВЫПЕЙ ИХ ДО ДНА И УТОЛИ МОЙ ГОЛОД. Я ТАК ДАВНО ЖАЖДУ!“

Дорога становилась шире, и впереди виден был корабль Ворнета — как паутина потоков энергии. Они перехлестывались и сливались, пульсируя жизнью. Над ним нависало темное облако — оно перечеркивало тропу, гасило ее сияние. Лал чуть замедлил шаг, но голос только рассмеялся:

„СОБЫТИЕ СОЗДАЕТСЯ СЛИШКОМ ПОЗДНО! — воскликнул он. — ВПЕРЕД, ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ МОЙ! ЧЕМ МОЖЕТ СМУТИТЬ ТЕБЯ КАКОЕ-ТО ОБЛАКО?“

И тем не менее он медлил — и, казалось, тропа тускнеет, и корабль его врагов не так ярко пульсирует энергией. Он услышал иные звуки там, где только что звучал голос: узнаваемые выстрелы винтовок. Он начал было поворачивать с тропы…

„ОНИ ТЕБЯ ОДОЛЕЮТ!“ — с издевкой заявил голос.

„Ни за что!“ — огрызнулся он, вспоминая, как тело Шилбана обмякло под рукой убийцы, как расширились в ужасе глаза Корбиньи, когда из зеркала на нее посмотрело лицо, никогда ей не принадлежавшее…

Он услышал еще один звук — человеческий голос, с мукой и любовью закричавший: „Анджелалти!“ — и промедлил еще секунду.

Поблизости раздался резкий кашель, и Лал вскрикнул, упав на колени на дорогу. Плечо его огнем обожгла боль. Трезубец выпал из ослабевших пальцев — но он поймал его другой рукой, а в следующее мгновение уже вскочил и бросился вперед по туманной, исчезающей тропе.

Он ворвался в облако и снова вскрикнул от холода, мучительного холода, но не замедлил бега. Где-то в какой-то иной реальности голос продолжал говорить — нежно, страстно, называя его ласковыми именами, маня к кораблю, обещая ему поклонение, вечность чувственных восторгов… Это было не важно, он едва слышал эти слова.

Он вырвался из облака и понесся дальше. Корабль возвышался над ним, пульсируя энергетической сетью. Он только что не пролетел последние шаги до корпуса, которого не видел, занося Трезубец для удара.

И опустил его в самый центр энергии. И над всеми мыслями, даже над звуками ликующего голоса, одна у него была мысль: „Корбиньи!“

Что ж, ничего хорошего с мальчишкой не сделали, а вот плохого хватило. Риа присела возле него в сумрачном кубрике переселенческого корабля, щупая неровный пульс и пытаясь собраться с мыслями.

Она сама была почти цела — ей пришлось вытерпеть только несколько грубых пощечин капитанского громилы, когда они проверяли сведения, полученные от Милта. Точность этих сведений испугала ее гораздо сильнее побоев: она знала, что у Милта голова забита героическими бреднями. Он ни за что не выдал бы эти сведения добровольно.

И они выбили их из него силой — ну ведь заранее же было ясно, что этим кончится.

— Дурак ты, мальчишка, — пробормотала Риа в темноте. — Такой дурак, что такие не живут. — Она вздохнула и провела чуткими пальцами по его телу, вздрагивая на каждой новой травме. — Такой дурак, что такие не живут, — повторила она еще раз и выпрямилась.

Экипаж переселенческого корабля унес с собой их фонари и коммы — что было только разумно. Она подумала о возможности использовать комм переселенческого корабля — и отбросила эту мысль: надежда была только одна — что Дез забеспокоится и отправит за ними кого-нибудь. И важнее всего, чтобы Милт дожил до этого момента.