На тайной службе у Москвы. Как я переиграл ЦРУ - Хайнц Фельфе

Главной фигурой операции «Паноптикум» являлся Фридрих Панцингер, бывший в свое время руководителем особой комиссии в гестапо по делу «Красной капеллы». Деятельность этой интернационалистской группы сопротивления, выполнявшей и разведывательные задачи, подробно описана в послевоенной литературе, так что я могу считать, что она хорошо известна. Кстати, в эту группу входили и такие немецкие патриоты, как Харро Шульце-Бойзен из министерства гражданской авиации и Арвид Харнак из министерства экономики гитлеровского рейха. Оба были приговорены нацистским судом к смертной казни.

Панцингер в чине штандартенфюрера СС стал начальником управления уголовной полиции, после того как его бывший шеф Артур Небе, замешанный в организации покушения на Гитлера, попытался бежать, но неудачно. Его выследил Панцингер. В 1945 году Панцингер попал в советский плен и был осужден как военный преступник. В 1955 году его вместе с последними немецкими военнопленными депортировали в ФРГ. Перед этим с ним установила связь советская разведка, считая, что такой человек, как Панцингер, быстро найдет поддержку в ФРГ, а это уже представляло интерес. Панцингер принял сделанное ему предложение информировать о своей дальнейшей карьере в ФРГ.

Он быстро установил контакт с БНД. Мой коллега Райле (Ришке) получил задание использовать его связь с советской разведкой для ее дезинформации и дезориентации. Дело заключалось в следующем. Как полагали в БНД на основании собственного опыта, советские разведывательные органы в Восточном Берлине испытывали нехватку персонала и имели ограниченные возможности для работы. Поскольку советские разведчики наверняка считали Панцингера ненадежным в связи с его прошлым, то следовало ожидать, что они будут за ним наблюдать и в ФРГ. Если же к Панцингеру подвести уже расшифрованного сотрудника БНД, известного в качестве руководителя агентурной группы, то, возможно, и за ним будет установлено наблюдение в целях выявления его связей и агентуры. Тем самым будут скованы значительные силы советской разведки. А если еще поместить этого сотрудника в какое-нибудь учреждение с большим числом посетителей или приказать ему часто появляться, скажем, в кафе и завязывать там разговоры с людьми, случайно оказавшимися с ним за одним столом, то и за ними будет установлено наблюдение. Пока выяснится, что эти люди никакого разведывательного интереса не представляют, утечет много воды, а БНД в своей работе сможет рассчитывать на меньшую активность советской разведки.

Далее намечалось организовать вербовку этого сотрудника (его псевдоним — Буркхарт) советской секретной службой, ведь она не откажется завербовать штатного работника БНД. Тогда БНД получала возможность проведения настоящей комбинации с контршпионажем, которую в случае необходимости в любой момент можно было прекратить. Но до этого БНД, несомненно, уже кое-что узнала бы о советской разведке, ее сотрудниках: номера их телефонов и автомашин, места встреч, методы работы, направленность заданий и т. п. Если говорить образно, то все это похоже на ситуацию, когда сторожевому псу бросают кость, чтобы отвлечь его, а в это время без помех занимаются своими делами.

Для этой операции Ришке создал даже ложную сеть из нескольких фиктивных фирм. По названию одной из них — «Бетон АГ» — и всю операцию назвали «бетонная сеть». В этих фирмах должен был регулярно появляться сотрудник БНД Буркхарт, а заходя туда с Панцингером, как бы случайно давать ему возможность знакомиться с лежавшими на столах документами, чтобы он в своей информации советской разведке мог убедительно передавать содержание этих документов и тем самым подводить основу под возможность вербовки Буркхарта.

Поскольку Панцингер еще при установлении контакта с БНД все выложил о заданиях советской разведки, то его отнесли к тому типу агента-двойника, которому можно позволить собирать информацию, по его мнению интересующую советскую секретную службу, например о настроениях в союзах вернувшихся домой военнопленных, об институтах, занимавшихся изучением стран Восточной Европы, и т. п. Эту информацию он мог передавать на своих встречах в Восточном Берлине. Когда мой коллега Райле, восстановив свои старые связи военных времен, смог задействовать их в Северной Африке, его освободили от всякой другой работы, а руководство созданной им ложной сетью поручили мне. Таким образом, мне приходилось вводить в заблуждение и дезинформировать инстанцию, которая руководила мной по другой линии, и ограничивать ее работоспособность на благо БНД.

Когда я обсуждал с советскими товарищами эту шизофренически нелепую ситуацию, они подтвердили, что с самого начала не верили Панцингеру. Но, как они считали, иногда следует бросить в воду камень, чтобы посмотреть, как расходятся волны и на какие невидимые препятствия они наталкиваются. На трюк с бесчисленными контактами Буркхарта, которые им пытались подсунуть для проверки, они не поддались. Зато, когда дело дошло до вербовки Буркхарта и с ним были назначены первые встречи за границей (сценарий БНД предусматривал и это, чтобы поинтересней оформить игру), я получил официальную возможность выезжать в другие страны, где, помимо работы для БНД, встречался и со своими советскими партнерами.

Поскольку западногерманское правосудие все же решило привлечь Панцингера к суду за его прошлую деятельность в гестапо, в начале 1961 года был выдан ордер на его арест. Оказывается, он готовился к этому и при аресте принял цианистый калий. На том и закончилась операция «Паноптикум».

Разумеется, я ставил в известность советскую разведку, когда действия разведывательной службы или юстиции угрожали безопасности ее людей. Так, например, советского гражданина Кирпичева, проживавшего в Гамбурге, непосредственно перед его возвращением в Советский Союз собирались арестовать «за разведывательную деятельность». За несколько дней до намеченной акции я смог встретиться со своими друзьями и обсудить с ними, как лучше всего обеспечить безопасность Кирпичева. Поскольку срок его пребывания в ФРГ заканчивался, вполне объяснимо, что он посетил советское торгпредство в Кёльне, а затем, вечером, и советское посольство под Бад-Годесбергом. Но в Гамбург, где его у дверей дома под холодным ноябрьским дождем ждала группа захвата федерального уголовного ведомства, он не вернулся. Прямо из посольства Кирпичев поехал во Франкфурт-на-Майне, сел в самолет на Западный Берлин, а оттуда, через открытую тогда границу, перебрался в Восточный Берлин.

Здесь мне не повезло в том плане, что напрасно прождавшие тогда, в ноябре 1960 года, на холоде и под дождем всю ночь и сильно простудившиеся чиновники оказались как раз теми, кому поручили допрашивать меня после моего ареста. Схваченный ими и записанный на мой счет грипп они мне не простили.

Приблизительно в это же время министерство иностранных дел в Бонне сообщило нам, что скоро в ФРГ приезжает новый первый советник советского посольства. На него уже запрошена аккредитация. Процесс аккредитации был обычным. Прежде чем новый сотрудник советского посольства или других советских представительств приступал к своей деятельности, информация о нем поступала в БНД, чтобы со всех сторон «обставить» его. Специально для операций против советского посольства существовал так называемый рабочий штаб ИНДЕКС, руководителем которого был я. Прочитав сообщение министерства иностранных дел, я без труда мог убедиться, что новый первый советник и есть тот журналист, с которым я встречался в Веймаре. Вся эта процедура явилась бы обычным делом, если бы к нему не проявили живой интерес американцы. В БНД не существовало ничего, что оставалось бы неизвестным ЦРУ, в то время как в обратном направлении все шло иначе. О «партнерстве» между обеими службами я еще расскажу ниже.