История Войска Донского. Картины былого Тихого Дона - Петр Краснов

Обмундирование казаков было разнообразно. Хотя и полагалось казенное сукно, но его не всегда хватало и его берегли для смотра. В походе казак носил домашнюю куртку форменного покроя, или длиннополый зипун, или чекмень, или шинель регулярного образца. Рядом с кивером-ведром виднелась баранья шапка-папаха. Только офицеры и казаки полков, близко стоящих к атаману, одевались по форме, все остальные были одеты как сумел смастерить им мундиры станичный портной, а то и рукодельница-жена. Но вообще казак был одет свободно, так, чтобы мог действовать как верхом, так и пешком. Разнообразная и свободная одежда казаков возбуждала насмешки регулярных чинов, но возбуждала и зависть. «Для полезного действия пикой, – писал князь Багратион, – надобно быть одетым как можно легче и удобнее, без затяжки и натяжки, одетым как наши бесцеремонные казаки».

Вооружение тоже не отличалось однообразием. Казак на станичном рынке покупал все нужное для похода. Бедный приобретал шашку и ружье подешевле, или выходил с дедовским, у турка отбитым, кривым ятаганом, богатый покупал шашку доброй стали, украшал эфес и ножны золотом и серебром. Пика или дротик были разной длины и веса по руке, у одних были только ружья, другие приобретали пистолеты. Относительно ружей, ввиду крайнего разнообразия этой части вооружения, доходившей до того, что были ружья, стрелявшие при помощи фитиля, не говоря уже о полном разнообразии калибров, генерал-лейтенант Платов, атаман войска Донского, просил позволить сделать, подрядом из суммы войсковой, однокалиберные ружья по образцу казачьему на тульском заводе, для снабжения казаков, наряженных в поход, с вычетом из жалованья казаков в треть по 1 рублю, да из фуража, который им полагается на вьючную лошадь не в натуре, но деньгами, пятой части.

Седла были казачьего образца, с суконной или кожаной подушкой, в которую укладывались кое-какие вещи казачьего обихода.

Какой же строй, какие команды мог иметь полк без устава, без обученных начальников, без установленных команд и сигналов? Собравшись, все люди полка были заняты выездкой диких и весьма злых лошадей, приготовлением седел, шитьем мундиров, заготовкой военного обихода. На ученье оборотам «казачьей службы, на хитрые шермиции»[33], подобные регулярным, оставалось весьма мало времени. Прохождение «словесности», порядка караульной службы, аванпостной и разъездной не было вовсе.

А между тем, когда казаки стояли в передовой цепи, отряд спал спокойно. Ребенком, малолеткой, казак уже кое-что слыхал от служилых казаков, но главное свое образование, свою сметку и всю «словесность», которую в солдатских частях учили наизусть, казак шутя проходил во время скучных походных движений. Передвижение полка с Дона на линию или в какой-либо город, или к армии для военных действий, были лучшей и полезнейшей школой для казака.

Казаки к армии отправлялись звеньями, т. е. по частям и по разным дорогам. Обыкновенно полковник, собрав свой полк, говорил, что к такому-то числу казакам быть там-то. «Смотри, ребята, – говорил командир полка, – веди себя хорошо, как того требует служба и честь казачья, а коли ежели что, никак либо что, али там что-либо того – запорю! как Бог свят, запорю, не погляжу, на ком какая регалия. Ну, с Богом, ступай!» И полки шли и шли. Длинна бывала дорога. Приходилось донцам и голодать, и терпеть всякие лишения. Опытные и бывалые урядники дорогой учили молодежь военной хитрости и смекалке. Голод учил их, как обращаться с жителями: где брали силком, где хитрецой, где просьбой, а где и покупали на взятые из дома деньги. Всего полка деревня не прокормит, а десять, пятнадцать человек она с удовольствием примет. И полки шли частями от селенья до селенья, делая в день по 40 и более верст. По свойственному русским людям гостеприимству, казака везде радушно принимали в хату, кормили и слушали его замысловатые рассказы про горы «высоченные и страшенные», что довелось им проходить, про горы «игольные и сахарные», откуда сыплются иглы и добывается сахар, про белую Арапию и двухголовых людей, про колдунов и чертей… или про вурдалаков и упырей, которых в Молдавии встречали, про покойников и еретиков, которых земля не принимает… И разинут рты простоватые хохлы, слушая вранье казака, а тот знай себе уплетает или галушки с салом, или вареники со сметаной и еще с большей охотой несет всякую чушь своим темным слушателям.

– А може, пан козаче и самого биса бачив? – полюбопытствует какой-либо хохол, пользуясь тем временем, когда рассказчик прожевывает огромный вареник, больше его ладони.

– А то и не бачил? Бачил сколько раз и за рога его таскал.

– А який же вин будэ?

– А вроде человека, только на голове рога и ноги козьи; на шее грива и по спине длинная шерсть и перья… пуза голая.

– Ось який страшенный! – удивляются хохлы.

– А може, пан козаче и на войне був? – любопытствуют хохлы.

– Как не быть, был. Всю жизнь воевал.

– А и пули бачив? из рушныци стрыляв?

– Как не стрелять, стрелял. И пикой колол, и шашкой рубил. Чик – и голова летит. А пули, что пчелы: жи, жи… так мимо головы и летят.

– Борони Боже, як в око попадэ! – крестится и шепчет хохлушка, стоя у припечка с ухватом, готовая ко всяким услугам такому необыкновенному воину, что и чертей за рога таскал, и головы рубил, даже и пуль не боится.

А казак давно сыт по горло; он уже спрятал за голенище ложку, которой ел галушки, высыпал уже в кормушку для коня целый четверик овса, что хохол приготовил для посева.

Прибыв на место службы, полк нередко попадал в передовую часть, прямо в бой.

В бою казаки действовали лавой.

Лава не есть строй, но самобытный казачий способ воевать. Лава сегодня строилась так, а завтра уже иначе, в зависимости от цели ее – атаковать или заманивать, и от желания командира полка; команд в ней не было, сигналы заменялись свистом, лаем, особым криком.

В то время как солдатские полки имели развернутый строй, как первоначальное построение и строй для атаки, колонны маневренные и походные, сомкнутые и разомкнутые справа и слева, рассыпной строй, управлялись командами и сигналами, казаки не имели никакого строя.

Полк становился кучей или кучами посотенно. Было много места по фронту – куча походила на развернутый строй, мало – на колонну. Каждый казак искал своего урядника-одностаничника и пристраивался к нему, а урядник имел в виду своего хорунжего или сотника, и все следили за сотенным командиром и станичным или полковым знаменем. Доносили передовые разъезды о приближении неприятеля – полковой командир созывал к себе сотенных и говорил им, как он думает атаковать или заманить на сзади находящееся подкрепление; говорил, с чего начнут, кому и как стрелять, с коня или спешившись; объяснял им те знаки, которые он будет подавать. Сотенные рассказывали младшим офицерам, младшие – всем казакам. Иногда после этого объяснения, в виду уже неприятеля, командир полка говорил казакам при распущенных знаменах слово и просил их убедительно, чтобы храбро атаковали неприятеля и не устыдили бы своего начальника. Казаки в один голос отвечали, что умрут или составят славу полку и войску!