Я - сталкер. Новый выбор оружия - Андрей Левицкий

– Вляпались, – констатировал он. – Окружили. Суки.

Пригоршня был лаконичен и суров. Энджи развернула его мысль:

– Нам некуда отступать. Либо мы сдадимся, либо вас убьют, вы мне понравились, и я этого не допущу. В любом случае, Зерно мы не спасем. Лучше сдаться.

– Москали не сдаются! – рыкнул Пригоршня. – Хохлы тоже!

– Это глупо! – настаивала на своем Энджи. – Лучше быть живой собакой, чем дохлым львом. Надо сдаваться.

– Натовский хлеб отрабатываешь? – проговорил я. – Продалась за тридцать серебряников?

– Пффф, я не хочу, чтобы вы умерли, и пытаюсь сохранить ваши жизни.

– Надо прорываться, – сказал я. – Не факт, что если мы сдадимся, нас тут же не расстреляют. Слишком лакомый кусок. А мы слишком неудобные свидетели.

– Легко сказать! – хмыкнул Пригоршня.

– Если не сдадимся, то что? – спросил я у Энджи. – Пристрелишь нас? Ну, попробуй. Или мы тебя кончим, или свои тебе премию выпишут.

Она качнула головой:

– Если придется выбирать между вами и ними, то я с вами. Эти сволочи… Долгая, в общем, история. Просто ищу способ, как нам выжить. Может, отдать им Зерно и пусть валят? Нет, эти потом из-под земли достанут. Так что придется уповать на чудо, – она удобней перехватила пистолет-пулемет.

– А если тебя в заложники взять? – спросил я.

– Не, не поведутся.

– Значит, надо прорываться, – повторил я.

Пригоршня воскликнул:

– А как? У них вон пулемет! А у нас жалкие пукалки.

Это у него-то пукалка – АА-12! Десантура, ему гаубицу подавай, как минимум. А лучше атомную бомбу… Кстати, о бомбе. А что это там за здания приземистые между котельной и лабиринтом трансформаторов? Уж не аккумуляторные ли батареи?..

Понятно, что никакого тока тут нет, но если батареи свинцово-кислотные… а никаких других тут быть не может… то мы еще повоюем. Ведь, как мы помним из школьного курса физики, выделение тока в свинцовых аккумуляторах сопровождается разложением воды на кислород и водород – весьма горючую смесь. В остатке же – концентрированная серная кислота, тоже штука весьма неприятная. Вопрос только в том, как давно пользовались этими батареями, как низко упал уровень раствора кислоты под электродами, и сколько горючего газа скопилось в этих минах замедленного действия.

Еще один вопрос: как заставить их сдетонировать, строили-то батарею еще в советские времена, на совесть, ее «лимонкой» не возьмешь…

Но тут меня осенило. Пулеметчик и его двенадцатимиллиметровый «Браунинг» – лучше средство для подрыва батареи! Надо только придумать, как заставить противника открыть огонь по батарее и, когда электростанцию захлестнет огненно-кислотный ад, самим очутиться подальше от нее.

Пока я думал, Пригоршня успел опустошить еще один магазин АА-12 и метнуть парочку гранат. В ответ будку, за которой мы прятались, будто атаковал рой разъяренных ос.

– Give it up, motherfuckers! – орали американцы.

– Да пошли вы! – отвечал им Пригоршня, продолжая палить.

– Это бессмысленно! – вопила Энджи. – Они нас перебьют, их же десятки!

Тут уж я не выдержал. Отстреляв, что называется, для острастки, полмагазина из «эмки» в сторону противника, я обернулся к девице и сурово сказал:

– Слушай, красавица! Мы в Зоне, так? А тут демократия не работает. Тут работают другие законы. Законы выживания. Сдаваться – не выход. Надо драться. До конца. Поняла? Если ты не с нами – вали отсюда. Сами справимся. Нет, сиди и помалкивай.

Она закусила губу и кивнула. Вот и слава богу.

– Пригоршня! – рявкнул я озверевшему десантнику. – Слушай сюда! Есть идея!

– Ну?! – он выкатил глаза, меняя магазин.

– Надо отвлечь их внимание! – проорал я. – Лупи из дробовика по предохранителям! Вот по этим фарфоровым штуковинам! А ты, Энджи, прикрой меня! Поняла?!

Они оба кивнули, как китайские болванчики. Я мысленно перекрестился, правду говорят, что в окопах под огнем не бывает атеистов, и ломанулся вперед. За спиной гулко забабахал АА-12.

Следом раздался фарфоровый звон. Если я все верно рассчитал, то на головы американцам сыплются тысячи мелких, но острых осколков, а оборвавшиеся провода хлещут, точно щупальца взбесившегося Ктулху, и натовцам не до меня.

Вслед мне кто-то пальнул, но мимо, и я благополучно добрался до аккумуляторной батареи. Ну, тут начинается самое интересное. Выпрямившись во весь рост, я вскинул «эмку», прижал приклад к плечу и короткими отсечками по три выстрела выпустил весь магазин по пулеметчику, заставив его залечь.

Когда «эмка» сухо щелкнула, я выхватил «глок» и, стреляя на бегу, продолжил дразнить врага.

И наши заокеанские друзья повелись на провокацию!

Пулемет на станине нехотя развернулся и плюнул огнем. Эх, мужики, плохо вы в школе учились! Звук был, как от разрываемой простыни. За спиной у меня что-то глухо зазвенело. Еще одна такая очередь, и первая же искра покажет, сколько газу скопилось в батарее.

Так быстро я никогда не бегал.

Параллельно мне мчались Пригоршня и Энджи, я слышал сухой треск ее пистолета-пулемета и мат Никиты.

А потом я перестал слышать вообще что-либо.

Долбануло так, что меня подняло в воздух и пронесло метра два, впечатав в забор из рабицы. Забор тут же повалился, снесенный взрывной волной, и по спине прокатилось что-то жаркое, обжигающее.

Это в кино герои любуются взрывами. В жизни герои утыкаются мордой в грязь и молятся, чтобы не накрыло огнем или кислотой.

А когда ко мне вернулся слух – частично, в ушах все еще били колокола, я услышал вопли и англоязычную ругань. Перевернувшись на спину, с трудом разлепил глаза (очень тяжело заставить себя не жмуриться, когда в воздухе смердит гарью и парами серной кислоты) и оценил результат своей работы.

Полдесятка «мультикамовских» солдатиков катались по земле, пытаясь сбить с себя пламя. Еще трое или четверо лежали неподвижно. На место аккумуляторной батареи виднелась дымящаяся воронка.

У «Браунинга» взрывной волной покорежило дуло.

Получилось. Если не считать контузии – почти идеально.

Кое-как я поднялся на ноги, пальнул пару раз из «глока» в сторону офигевших от взрыва американцев и, шатаясь, побрел искать Пригоршню и Энджи. Приложило меня знатно – мир кружился, тошнило, перед глазами плясали мушки, с трудом удавалось сфокусировать взгляд.

Не все американцы полегли – я замечал движение, кажется, нас пытались окружить. Хорошо, не стреляли – приходили в себя после неожиданного отпора.

Боевые товарищи нашлись на другом конце трансформаторного городка, у подножия вышки ЛЭП. Пригоршня, белый как мел, сидел, привалившись к опоре. В одной руке у него был дымящийся дробовик, а в другой – Энджи.