Темный ручей - Рэйчел Кейн

Но вместо этого Майк сидит вместе со мной в этой холодной ледяной ночи и наблюдает, как похищают Гвен.

Он прав, что осаживает меня, потому что мне требуется вся моя выдержка, чтобы не вытащить пистолет и не пристрелить этого типа в резиновой маске Мэлвина Ройяла. Мне хочется всадить в него все пули, которые есть в магазине, а потом выпустить ему кишки. Тошнотворная ярость пульсирует у меня в голове, готовая разорвать череп изнутри.

И не только потому, что он избил Гвен настолько, что она сейчас кулем свисает с его плеча, но и потому, что для этого надел такую маску. Это какая-то запредельная жестокость, и я не могу не представлять, каково было Гвен, когда она увидела это.

«Я сделал это с ней». Я ненавижу себя так же сильно, как ублюдка, который ее избил и похитил.

– Под маской все-таки может быть он сам, – говорю я Майку. Слова кажутся мне тяжелыми и шершавыми, но я все равно выталкиваю их из горла, чтобы показать, что я не сошел с ума. – Мэлвин мог решить, что это забавно.

– Может быть, и так. Но, скорее всего, нет. Просто держись. С ней всё в порядке. Она нужна им живой. – Майк на миг переводит взгляд на меня. Я знаю, что он видит мою ярость. – Мы сможем остановить их в любой момент, Сэм. В любой.

Я жалею о том, что уже не сделал этого. Я готов был взять назад свое согласие с того самого момента, как сказал «да». Я никогда не намеревался действительно отдать Гвен «Авессалому», но для того, чтобы все сработало, они должны были считать, что я выполняю свою часть сделки. В абстракции это стоило бы нам только нервов.

На практике же я смотрю, как женщину, которая мне до сих пор небезразлична, тащат прочь, обмякшую и окровавленную. Тащат туда, где ее, несомненно, ждет смерть, и это не кажется мне выигрышной развязкой. Мне кажется, что я стал соучастником ее убийства. «Если он ускользнет…»

– Он никуда не денется, – говорит Майк. Голос у него спокойный и ровный, и это помогает усмирить мою адреналиновую дрожь. – Из-за льда он будет ехать медленно и плавно. Мы сможем взять его, когда захотим. Ты это знаешь. Так не испорти ничего сейчас. Они еще не прислали тебе инфу?

Снова проверяю планшет, который забрал в кофейне. Заряд батареи по-прежнему 80 процентов. Он ловит сотовый сигнал, однако новых сообщений нет. Пока нет. Как только узна́ем местонахождение Мэлвина, мы выдвинемся. Господи, как же тяжело смотреть, как ее увозят! Это будит во мне воспоминания о моей сестре, и они пытаются захлестнуть меня с головой.

Я знаю, что Гвен хотела рискнуть собой. Она сама сказала мне это. Она смотрела мне в глаза и говорила: «Дай мне это сделать». Она говорила, что добраться до Мэлвина – первый и единственный приоритет, который у нас должен быть.

Но это не так, и понимание этого разбивает оболочку сомнений, в которую я заключил свои чувства к ней. Разбивает на мелкие осколки. Не важно, что она сделала. Важно, кто она и что я чувствую к ней.

«Ну же, ублюдки. Присылайте свое сообщение!» Воздух ледяной, но я рад этому; у меня такое чувство, будто моя кожа горит, страх за Гвен тлеет в моей груди, словно фосфор. Каждая секунда задержки – это секунда, которая увлекает ее все глубже в пучину опасности.

– Мы должны ехать, – говорю я Майку. – Если потеряем ее…

– Мы ее не потеряем, – возражает Майк. – Мне не нравится использовать ее как приманку, но она либо самая чертовски отважная женщина, которую я встречал в жизни, либо маньячка, и в любом случае это самый лучший ход, какой мы можем сделать. Пусть «Авессалом» думает, что заполучил ее, они выдадут нам Мэлвина Ройяла, и мы заберем ее.

Хотел бы я, чтобы это была официальная операция ФБР, с автомобилями перехвата и наблюдением с воздуха при помощи беспилотников. Однако мы решились взяться за это, не имея таких полномочий. Майк и так уже ходит по грани, учитывая, как он задействовал нас в Уичито, не говоря уже о хижине в Джорджии. Если он получит результат, все будет прощено и забыто, но пока что привлекать федеральные ресурсы – или даже местные – он не может.

И еще одно действует мне на нервы: уверенность Майка. Он хорошо умеет скрывать свои истинные чувства.

– Пока еще нет, – говорю я ему.

Планшет ничего мне не сообщает. Мы смотрим, как человек в жуткой маске Мэлвина Ройяла осторожно идет к белому автофургону и едва не падает, когда забрасывает Гвен в кузов. Она валится, как мешок с песком, не сделав попытки сгруппироваться, и мне кажется, будто меня ударили в солнечное сплетение. «Жива ли она?» Боже, а если он убил ее там, в комнате? Эта мысль едва не заставляет меня рвануться к фургону, но я с усилием обретаю контроль над собой. Она нужна «Авессалому» для чего-то особенного. Они не станут убивать ее прежде времени.

Даже мысленно это звучит как отчаяние. Я мог полностью ошибиться в своих расчетах. Я мог допустить… поспособствовать тому, чтобы Гвен убили.

Поскользнувшись, мужчина лишь наполовину затолкал Гвен в фургон, и сейчас я вижу, как она дергается, ее нога медленно смещается, словно пытаясь нащупать опору.

– С ней всё в порядке, – говорит Майк. – Она шевелится. С ней всё хорошо.

Нет, не в порядке. Я знаю Гвен. Если б она была в состоянии, то сражалась бы с этим слизняком до последнего. Мы смотрим, как человек в маске Мэлвина Ройяла забирается в кузов фургона и скрывается из глаз, и мне опять кажется, что меня ударили в живот, только на этот раз сильнее. Какого хрена он делает?

Слабо шевелящиеся ноги Гвен исчезают в темноте, и в течение нескольких долгих, удушливых секунд мы не видим, что происходит. Я слышу, как Майк приказывает:

– Стой, подожди, – еще до того, как я хватаюсь за ручку двери. Он сгребает в кулак ткань моей куртки и дергает меня к себе. – Жди.

– Ждать чего? Ты же знаешь, с какими людьми мы имеем дело!

Если она почти не может двигаться, значит, вероятно, не может и кричать. Эта мысль заставляет меня стряхнуть руку Майка и достать пистолет, и Люстиг медленно поднимает ладонь, давая понять, что сдается.

Но когда я снова поворачиваюсь в сторону фургона, то вижу, что тот ублюдок снова вылезает наружу. Я едва-едва различаю подошвы теплых носков Гвен, призрачно белеющие в отраженном свете.

Вижу, как она шевелится. Слава богу, я вижу, как она шевелится.

– Что-нибудь есть от…

– Проверь сам, – говорю я Майку и сую планшет ему. Я не хочу спускать глаз с этого человека. Он сосредоточенно удерживает равновесие, захлопывая дверь кузова; потом я вижу, как он достает ключи и запирает эти двери. В кузове нет окон. Теперь Гвен никому не видна.

Но она жива. Она все еще жива. И теперь мы должны сделать все, чтобы она осталась жива и впредь.

– Пока ничего, – говорит Майк. Теперь в его позе ощущается едва заметное напряжение. Если учесть, насколько он обычно непроницаем, это означает, что он, так же как и я, чувствует, насколько всё неправильно. – Дай им еще минуту.