Время жестоких чудес - Артем Лунин

перед собой маленького рыжего человека, похожего на гнома. Норик смотрел внимательно, нетерпеливо.

– Никто не даст тебе утешения. И время не лечит такие раны. Ты всегда будешь себя спрашивать, правильно ли поступил.

– И?..

– И! – рявкнул Норик, юноша вздрогнул. – И ничего! Это случилось, это свершилось, и этого уже не исправить! Думай о будущем!

– Да, – Алек чуть было не ляпнул «наставник», – да, сэнир, я буду думать о будущем.

Норик улыбнулся устало.

– Ну что, очухался? – ласково-угрожающе поинтересовался он. Алек неуверенно кивнул.

– Вот и славно. Пошли, познакомлю со своими.

– Я думал, вы в Галиках… – недоуменно сказал Алек. То, что пришло от Норика, больше всего было похоже на мысленное вздрагивание.

– Нет больше Галиков, – сказал он ровно. – Мы, если ты не знал, переехали недавно… потому и спаслись.

Красивая женщина тепло приняла гостя, выставила на стол яблочное вино, закуски, заедки, стала расспрашивать о том, что произошло в Мечте. Алек отвечал неохотно, отодвинул кувшин – вино притупило боль, которую он не хотел терять. Маленькая дочь хозяев смотрела на него взрослым сочувствующим взглядом.

– Знаешь, когда плачешь, легче, – вдруг сказала она.

– Знаю. – Алек горько улыбнулся. Иногда хотелось бы. Но он разучился плакать. Значит, придется улыбаться.

Хотя бы для того, чтобы Мона перестала его жалеть.

В деревенских местностях все друг другу родственники. Даже у пятерых беглецов оказалась куча «двоюродных» и «троюродных». Влад и Джо обосновались в кузнечном околотке, Кати ушла к целителям, прихватив с собой и Лину, и Данику, на попечении которой остался все еще не вполне пришедший в себя Дэн. Молодые войи и Макшем трудились на укреплении стен, когда пришли беженцы из малых пограничных деревень, не подвергшихся нападению.

Началась суматоха. Все искали своих, кто-то плакал, кто-то вопил от радости, люди обнимались. Алек спустился со стены, обошел толпу. Его тоже обняли пару раз, хлопали по плечу.

Проди, Питер и Майнус разговаривали в стороне. Рита была тут же, рядом стояли Дарина, мать Дерека, Гарий… Самилла и Ромэн со своей Ками – все они гостили в деревне жены, поэтому и остались живы. Остались… а Дерек – нет.

Алеку казалось, что он идет по ножам, сердце полосовала тупая боль.

– Мне очень жаль. – Слова были пусты и бессмысленны. Рита смотрела на него, в ее глазах плавали отражения горящей Мечты.

– Как это произошло? – бесцветным голосом спросила она. Лучше бы кричала. Лучше бы набросилась на него с обвинением, что не смог, не уберег брата…

– Рик успел нас предупредить. А потом…

Проводник, забери мою душу, верни мне умение плакать, подумал Алек.

– Я как будто был им. Я почувствовал, как стрела прошла через сердце. Он успел нам сказать и, наверное, ничего не почувствовал. Мне…

Дыхание прервалось, в горле стоял комок. Но слез так и не было.

– Многие погибли, – сказал Ромэн. – Спасибо тебе. Нам надо было знать…

Мать Дерека обняла его, сухие губы мазнули по щеке.

– Спасибо… Ты разделил его последние мгновения, ты был названым братом сына – будь же моим сыном.

Алек задохнулся, но кто-то другой произнес его устами:

– Я почту за честь войти в вашу семью.

Он встал на колени перед женщиной, которую теперь будет называть матерью, и поцеловал ее руку. Дарина подняла его и поцеловала в лоб. По очереди члены семьи Бронек подходили и обнимали Алека, говорили благодарности. Каждое слово вонзалось в душу как отравленная стрела, но боль уже разделилась поровну на всех, и раны подернулись коркой.

Мы отпускаем своих мертвых…

Бесконечный день кончился.

Алек лежал на сеновале. Мускулы ныли и голова болела, он весь день таскал камни и бревна, умотался до полусмерти, но уснуть не мог, то проваливался в зыбкую дрему, то глядел на звезды через открытый проем.

Такие же звезды сияли теперь на земле. Он сощурился и увидел в потоке Живы горячие искры. Сэм, сестра Дерека, а теперь и его сестра. Ромэн, брат, Ками, его жена. Маритэ, двоюродная сестра. Гарий, ставший почти приемным сыном семьи Бронек. Бэзил, дядя по отцу. Старик Оор, дед, отец Дарины. Остальных он знал плохо, незнакомые, странно звучащие имена…

Алек поклялся, что его новая семья больше не испытает боли, перевернулся на другой бок, подумал, что никогда не уснет, и мгновенно провалился в сон.

Ему снился огонь.

Нападению подверглись все поселения воличей, находящиеся на границе их земель. Дубки были сожжены дотла, и тоже самими воличами. Поселок был славен своими громобоями, сверленными из особым образом обработанного дуба, так, что можно было из одной трубки выстрелить дважды, а то и трижды. Пороха и пуль в оружейном поселке было довольно, особой сноровки, чтобы выстрелить из громобоя, не требовалось. В завязавшейся перестрелке отряд имперцев понес значительные потери. Дубовцы отступили и растворились в лесах, двое заполуторастолетних оружейников предпочли отправиться на небо, прихватив с собой немного имперцев и весь запас пороха, который не сумели прихватить беглецы. Взрыв был слышен далече.

Ориста, которая находилась в глубине территорий воличей, была предупреждена. Риван вывел из деревни все живое, разве что тараканов и мышей позабыл. Подошедшее войско смогло полюбоваться пылающими развалинами и пылевой тучей на горизонте.

Тэнниа была вырезана подчистую.

Из нескольких деревень до сих пор не было вестей. Видящие ослепли из-за творящегося в Живе хаоса, но продолжали упрямый поиск. Лина получила ментальный шок и два дня потерянно бродила в Мире Обмана, пока дядя не вытащил ее.

Молодые войи увязли в делах. Они таскали на лошадиных упряжках лес, острили колья будущего второго частокола, секли камни. Когда выдавалась свободная минутка, шли за окраину деревни и до изнеможения махали тяжеленными палками, обструганными до сходства с мечом. Потом натаскивали молодняк. Младшим наставником вместо Рика стала нияз Алия, тут же назначившая Алека своим помощником. Он радовался своей предельной загруженности, не оставлявшей времени и сил на воспоминания и мрачные мысли. День заканчивался, он падал в сено и засыпал как убитый. Усталость спасала от кошмаров, ночами он бежал через лабиринты каменных стен, удирая от самого себя, но когда утренняя звезда рассеивала сны, Алек не помнил их.

Однажды под вечер усталый и голодный Алек поднялся на сеновал и увидел незваного гостя.

– Привет, – сказал он, памятуя, что мертвые не могут первыми заговорить с живыми.

– Привет, – ответил Дерек. Одетый в мягкий золотой свет, он был печален и спокоен. Солнце падало за горизонт, дул легкий ветерок. Алек опустился в сено, вытянул натруженные ноги.