Ты только попроси. Или дай мне уйти - Меган Максвелл

– А Эрик?

– Он сейчас в Лондоне. Вернется через несколько дней.

– Смугляночка, что-то у тебя печальный голос. Все в порядке?

Какой же мой отец умный.

Он начал издалека и закончил конкретным вопросом.

Не желая его тревожить, спокойно отвечаю:

– Папа, все превосходно. Только очень хочется, чтобы поскорее вернулся мой любимый немец.

– Вот это мне нравится. Приятно знать, что мои дочки счастливы. – Он весело смеется.

Я тоже смеюсь, хотя глаза наполняются слезами.

– Скажи Эрику, пусть он позвонит мне и уточнит дату, когда пришлет за нами самолет. Он сказал не покупать нам билеты, потому что пришлет за нами свой джет, чтобы мы вместе отпраздновали Рождественские праздники.

– Папа, сделаю это первым делом, как только его увижу.

Вдруг раздается детский плач. Рыдает моя племянница Лусия, и у меня волосы становятся дыбом.

Святой Боже, я беременна, и у меня скоро появится такая же плакса!

Мне известно то, о чем еще никто не знает. Впервые в жизни я храню секрет, который хочу раскрыть тому, кого люблю всей душой.

Попрощавшись с отцом и повесив трубку, я снова ложусь в кровать. Как долго это будет продолжаться?

Вдруг дверь в комнату открывается, и Симона быстро произносит:

– Начинается «Безумная Эсмеральда».

Прильнув к экрану, мы смотрим, как Луис Альфредо Киньонес, любовь Эсмеральды, целует Лупиту Сатуньес, медсестру из больницы, и Эсмеральда наблюдает за этим, спрятавшись за колонной. Не в силах сдерживаться, я рыдаю. Бедная Эсмеральда. Она так сильно его любит, но у нее постоянно такие проблемы. Прямо как у меня! Симона смотрит на меня и протягивает салфетки. За считанные секунды она становится мокрой. А когда Эсмеральда Мендоса, разбитая потерей любимого, говорит своему маленькому сыну: «Папа любит тебя!» – я рыдаю так, что не могу остановиться.

Боже, какая драма!

Когда «Безумная Эсмеральда» заканчивается, я снова остаюсь в комнате одна. Звонит мой мобильный. Я не узнаю номер и отвечаю:

– Слушаю.

– Джудит, привет. Это Аманда.

У меня отвисает челюсть.

Только ее не хватало!

С чего бы ей мне звонить?

– Пожалуйста, не вешай трубку, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Мне не о чем с тобой разговаривать.

Когда я уже готова нажать на кнопку сброса вызова, слышу:

– Эрик в больнице.

У меня замирает дыхание.

Мой мир рушится. Еле слышно я спрашиваю:

– Что… что произошло?

– Несколько дней назад он выпил лишнего и ввязался в драку.

Боже мой… Боже… Я так и знала, что что-то произойдет. Никогда не слышала его таким разъяренным.

– Но… но он в порядке? – бормочу еле-еле.

– Более-менее. У него трещина в кости ноги и множество ушибов по всему телу. Хотя…

– Что такое, Аманда?

– Он получил сильный удар по голове и у него внутриглазное кровоизлияние в обоих глазах.

Голова идет кругом…

Все идет кругом…

Когда я отхожу от шока, с трудом вдыхаю и еле слышно шепчу:

– Аманда, спасибо за звонок. Большое спасибо. Теперь, пожалуйста, скажи мне, в какой он больнице.

– В больнице Сент-Томас, в Вестминстер Бридж Род, палата 507.

Быстро записываю адрес на бумаге. Рука дрожит, и, кажется, меня сейчас вырвет.

Две минуты спустя, когда я уже повесила трубку, слезы – мои близкие подруги в последние дни – быстро ко мне приходят. В отчаянии я сажусь на постели и плачу.

Как же так? Почему он мне не позвонил?

Что он делает один в больнице?

Я хочу увидеть Эрика.

Мне нужно обнять его и убедиться, что он в порядке.

Желудок делает предупреждение, и я бегу в туалет.

Выйдя оттуда, беру мобильный и, быстро набрав номер, слышу два гудка. Когда линии соединяют, я сквозь слезы шепчу:

– Бьорн, ты мне нужен.

Когда мы с Бьорном приезжаем к больнице Сент-Томас, я ужасно себя чувствую. Во время полета в самолете меня несколько раз рвало, и бедняга не знал, что сделать, чтобы мне стало лучше. Он приписывает это нервам и волнению, и я не вывожу его из заблуждения.

В вестибюле больницы я выдыхаю, Бьорн уверенно и крепко поддерживает меня за талию и, успокаивая, спрашивает:

– Тебе лучше?

Киваю. Это неправда, но я не хочу говорить ему, что мне плохо.

Он смотрит на меня с грустной улыбкой и, подавая мне руку, заверяет:

– Не волнуйся, все будет хорошо, все наладится.

Киваю и благодарю небеса за то, что у нас такой друг. После моего звонка ему не прошло и двадцати минут, как он уже был у меня дома и помогал во всем, что было нужно. И даже когда я рассказала ему о случившемся, он отбросил гнев из-за козней Лайлы и обвинений лучшего друга и лишь утешал меня, уверяя, что все будет хорошо.

Я не звоню ни матери, ни сестре Эрика. Сначала хочу сама увидеть, что с ним. Знаю лишь, что никому не позволю трогать глаза Эрика, пока о случившемся не узнает Марта.

С ужасом думаю о его глазах. О его красивых глазах. Как у такого красавца может быть столько проблем?

Когда двери лифта открываются на пятом этаже, мое сердце неистово колотится.

Мне страшно. Кажется, у меня случится сердечный приступ, пока Бьорн спрашивает у медсестры, в каком из коридоров находится палата Эрика.

Мы идем молча, и я машинально снова ищу руку Бьорна, крепко хватаясь за нее. Он сжимает мою руку, и это придает мне сил.

Когда мы подходим к палате номер 507, то переглядываемся. После небольшого, но более чем многозначительного молчания я произношу:

– Я хочу войти сама.

Бьорн кивает.

– Даю тебе три минуты. Потом я тоже зайду.

Сердце бешено колотится. Открываю дверь и вхожу. Царит тишина. Вдруг у меня внутри все обрывается, когда я вижу Эрика с закрытыми глазами. Он спит. Осторожно подхожу к нему и рассматриваю его. У него фиолетовое лицо, разбита губа, нога в гипсе. У него просто ужасная физиономия. Но я все равно люблю его, и мне плевать, как он выглядит.

Хочу его потрогать…

Хочу его поцеловать…

Но не решаюсь. Боюсь, что он откроет глаза и прогонит меня.

– Что ты здесь делаешь?

Я подскакиваю, услышав его сиплый голос, а когда смотрю на него, то чуть не падаю в обморок.