Плутония - Владимир Обручев

– Они живы! – воскликнул Громеко.

– Нам нужно спешить на выручку товарищей, ведь уже почти три месяца, как они в плену; сегодня пятое декабря, – заявил Громеко, заглянув в свой дневник.

– Они пишут, что дикие люди здесь ничего не тронули, – сказал Макшеев. – Следовательно, нарты и лыжи должны быть в леднике вместе с запасами провизии; нужно сейчас раскопать вход в склад и начать приготовления к отъезду.

– Да, в юрте все как будто на месте; должно быть, и склад цел, если только дверь в него не осталась открытой и собаки не растащили провизию, – заметил Папочкин.

После тяжелого пути по снегу, ночлега в тонкой палатке и питания одним мясом и сухарями теплая юрта и запасы разных консервов сделали жизнь путешественников гораздо приятней. Они решили отдохнуть несколько дней, снаряжаясь в то же время в новое путешествие, которое могло затянуться на несколько недель в зависимости от того, как далеко откочевали первобытные люди.

Весь холм вокруг юрты был покрыт довольно глубоким снегом. В складах все было в целости, и нарты с лыжами были сейчас же извлечены для осмотра и починки. Большой склад был заперт настоящей прочной дверью; благодаря этому хищники ничего не утащили, несмотря на отсутствие людей и собак. Заботливые отшельники наготовили на зиму много копченого мяса, которое было теперь очень кстати, так как избавляло от необходимости тратить время на охоту.

Несколько поодаль на холме стояла небольшая метеорологическая будка, сооруженная Боровым. Инструменты были в исправности. В юрте нашелся метеорологический журнал, по которому можно было судить о климате второй половины лета и начала осени в тундре.

Решили взять юрту с собой, а все лишние вещи сложить в склад, запереть его на замок и вход завалить снегом, чтобы совершенно скрыть его от незваных гостей.

Сообразно с этим решением приготовили для путешествия две нарты, шесть пар лыж, провизию на месяц, теплую одежду, спальные мешки. Отобрали также некоторое количество сахара, конфет, ножей, иголок, ниток, бус и колец для подарков дикарям в случае добровольной выдачи пленных. Кроме этого, захватили с собой также спирт и коньяк, чтобы в случае надобности подпоить стражу.

После трехдневного отдыха на холме двинулись в путь, сначала на юго-восток к речке, за которой Каштанов и Папочкин впервые охотились на мамонтов, а затем вниз по течению последней.

На второй день нашли поляну на левом берегу речки, где находилось прежде стойбище первобытных людей; от него осталось десятка два остовов шалашей, представлявших собой жерди, составленные конусом, как в чумах хантэ и эвенков Азии.

На одной из жердей была приколота бумажка со следующим текстом:

Конец записки, очевидно, был оторван…

Решили продолжать путь по речке, тщательно высматривая поляны на расстоянии каждых пятнадцати-двадцати километров, вероятно составлявших дневной переход орды, нагруженной всем домашним скарбом и потому двигавшейся медленно. На опушках этих полян могла уцелеть записка пленных товарищей.

К вечеру того же дня действительно встретили большую поляну и на одном из кустов записку, привязанную ниточкой к ветке. Она гласила:

На следующий день прошли километров сорок, но не нашли ни одной записки; может быть, ее сорвал ветер или стряхнул какой-нибудь зверь.

Шли еще день и после обеденного привала опять нашли записку такого содержания:

Так шли еще шесть дней, изредка находя записку в несколько слов, чаще же пустые бумажки, наколотые на кустах возле речки; на десятый день пути слой снега стал очень тонким, а лед на речке под ногами иногда потрескивал. Температура держалась только на один-два градуса ниже нуля. На следующий день пришлось сойти с речки, так как лед сделался слишком тонким и местами открылись большие полыньи. Путешественники отыскали тропу, извивающуюся то по лесу, то вдоль берега речки, и пошли по ней. К концу перехода слой снега был не толще четырех сантиметров, а по речке лед держался только у берега.

Наконец, на двенадцатый день пути, остались только небольшие сугробы снега под защитой кустов и в лесу, так что нарты приходилось тащить по слою опавших листьев, покрывавших тропу. Перед обедом опять нашли записку, в которой сообщалось, что на расстоянии одного перехода должна быть большая поляна, где орда собирается остаться на зимовку, если снег не прогонит ее дальше.

Теперь пришлось удвоить внимание, чтобы не наткнуться случайно на людей, рыскающих в окрестностях своего стойбища; один из путешественников шел вместе с Генералом впереди нарт, в качестве разведчика.

На ночлег остановились на небольшой поляне вблизи речки. После ужина Макшеев и Каштанов отправились вперед на разведку. Пройдя километра три, они услышали впереди какой-то шум, отдельные крики и осторожно подкрались к опушке большой поляны. На противоположной стороне они увидели стойбище первобытных людей.

Оно состояло из двенадцати конических шалашей из жердей, покрытых звериными шкурами и расположенных по кругу на небольших промежутках один от другого, отверстиями внутрь круга; в центре последнего находился тринадцатый шалаш меньших размеров, возле которого пылал костер. Нельзя было сомневаться, что в этом шалаше живут пленные товарищи. По размерам остальных шалашей Макшеев определил, что орда состоит приблизительно из сотни взрослых.

В круге среди шалашей видны были только дети, бегавшие большей частью на четвереньках и похожие на черных бесхвостых обезьян. Они играли, прыгали, дрались и ссорились, испуская резкий визг. У входа в один из шалашей сидел на корточках взрослый мужчина, тоже похожий на обезьяну. В бинокль можно было рассмотреть, что тело его покрыто темными волосами. Лицом он походил на австралийца, но имел еще более выдающиеся челюсти и очень низкий лоб. Цвет лица был землисто-бурый; под подбородком чернела небольшая борода, показывавшая, что это мужчина.