Кандидат - Роман Корнеев

Внешние головки донесли до слуха сухой щелчок. Это передёргивался механизм досыла. Огнестрел. Сержант всё-таки отыскал его и сумел собрать.

Грузное тело рухнуло рядом с ним на снег, замыкая кольцо.

—Алохаи, найди пиропатроны, этот зверь должен их бояться. Раздай каждому по укладке. Если пользоваться аккуратно, термококон не даст пострадать биосьюту. Но помните, это на крайний случай. Будем надеяться, что эта штука отпугнёт тварь сама по себе,— сержант похлопал перчаткой по прикладу и тут же, чуть вскинув ствол вверх, дал выстрел.

Грохнуло. Гильза полетела на снег, с шипением утонув в его глубине. Ничего себе снаряды у этой штуки.

Одним прыжком Джон оказался у беспорядочно разбросанной сержантом кучи амуниции. Замелькали над футлярами и подсумками маркеры системы идентификации. Вот и нужный комплект. Пиропатроны брали на случай, если аварийная капсула глубоко вплавится в лёд, эти штуки по сути были небольшим одноразовым плазменным генератором. Закрепи такой на корпусе — проплавит всё вокруг на полметра в глубину, пока не кончится запас реагентов. Температура струи — что-то порядка тысячи кельвин. Энергии хватит, чтобы поджарить целиком человеческое тело.

Да уж. Это только на самый крайний случай.

Быстро закрепить барабанную кассету в штатный зажим, вот тебе и всё оружие. Джон попытался вспомнить, брали ли они вчера с собой что-то из нормального вооружения. И не мог. Ему мерещились разрядники, эм-гранаты, импульсные карабины, но на борту глайдера ничего подобного не водилось. Почему Ковальский ни слова об этом не сказал? Да он даже не взглянул на то, что когорта тогда собирала перед выходом…

То ли так был уверен в заведомой бессмысленности и самое главное безопасности их похода, то ли надеялся в случае осложнений только на себя самого. А вышло вот так, он лежит, а они не знают толком, что теперь делать.

Джон бросил Экхарту и Мороке по сборке, себе оставил ещё две, вдруг понадобится для сержанта, и ужом пополз на своё прежнее место. Передвигаться таким образом в гладком на ощупь биосьюте было даже в чём-то удобным.

Сержант оставался на прежнем месте и, кажется, даже не шелохнулся с тех пор, слившись с огнестрелом в одно целое, нацеленное в окружающую темноту. Тусклая аракорская облачность уже привычно по прошлой ночи ничего не отражала, а Штаа так же привычно не пытался притворяться полярным светилом, уходя за горизонт за считанные минуты. Ещё пара мгновений, и последние багровые сполохи на небе растворились в беззвёздной черноте.

—Заметили что-нибудь?

—Нет.

Вместо сержанта зачем-то ответил Морока, привычная уже недовольная интонация в голосе на этот раз сквозила нервной дрожью, тоже не предвещая ничего хорошего.

Джон ковырял глазами кое-как рассеянную приглушённым светом нашлемника пустоту вокруг и всё пытался совладать со своими отчаянными попытками надеяться на чудо.

Ведь их много, и эта тварь может решить, что дело того не стоит, она сюда пришла, учуяв лежащего под снегом Ковальского, теперь вокруг они пятеро, и в руках у сержанта знакомая этой твари огнедышащая палка. При местной плотности биосферы нельзя было поручиться, что это была не та самая тварь, в которую стрелял с глайдера Ковальский. А значит…

Что «а значит», Джон додумать не успел, ибо в следующее мгновение на него уже неслась беспросветно-чёрная тень, неслась со скоростью форсированного глайдера.

Раздался хлопок, Джона ударило и отшвырнуло прочь, как тряпичную куклу. Отчаянно захлюпал во рту насквозь перекушенный сифон поилки, заорала система автоконтроля, уши забил отвратительный звон, поселившийся где-то внутри его головы.

Чтобы это могло так звучать…

Сознание словно с размаху обрушилось во что-то бесформенное, вязкое, холодное. Мысли растворились в этом сиропе, исчезая быстрее, чем могли появиться на свет. Происходящее осталось где-то там, далеко, и не было сил подняться и идти навстречу. Кажется, Джон больше не мог бороться с разом навалившейся на него усталостью. Или уже не хотел.

Вставай.

Джон через силу тряхнул головой и получил в ответ вспышку яростной боли в самом основании черепа, грозившую окончательно затопить сознание. Не так быстро. Остановиться, понять, что происходит. Боль должна тебя отрезвить. Боль — твой друг. Боль это жизнь.

Руки-ноги на месте, еле-еле, но двигаются, и подают сигналы миоусилителям экзоскелета. Поилку выплюнуть, активировать подшлемный серв, пусть приберётся. Вырубить треклятую сирену. Попытаться понять, что пытается ему сказать алертный планшет.

Повреждения раз, повреждения два… это всё не смертельно.

Доза экстренной химии, впрыснутая ему услужливым биосьютом, спешила привести его в чувство. Если бы дело было совсем плохо, тот бы действовал наоборот, погружая пациента в спасительную кому, которая уже и без того была близка. Значит, ещё поцарапаемся.

Подняться на одно колено, осмотреться.

С последним пунктом возникла заминка. Сквозь мельтешение фантомных пятен Джон не мог разглядеть ровным счётом ничего. Более светлая полоса снега внизу, чуть более тёмное небо наверху. Кажется, уже не так темно, как раньше. Или он здесь провалялся достаточно долгое время или… да, у него погас нашлемник. Натруженное зрение всё-таки сумело выкрутить чувствительность модифицированной сетчатки на некий достаточный уровень, но этого всё равно было мало.

Джон шарахнулся от бросившейся в его сторону тени, кое-как сгруппировавшись и прикрывая бок армированным предплечьем экзоскелета, от резкого движения снова погружаясь в бессознательную дурноту. Из неё его вывел только знакомый голос в канале:

—Алохаи, двигаться можешь?

Это был Экхарт, чёрная тень рядом на снегу. Лежал он как-то скособочено, придерживая одной рукой другую. Контур головы в шлеме водил по сторонам, что-то выискивая. Прожектор тоже деактивирован. Хотя вроде цел.

—Алохаи, отвечай. Двигаться можешь?

—Могу.

Джон отвечал через силу, пользование каналом вызывало новые приступы тошнотворного чувства бессилия.

—Только без героизма. Ползи вот туда, только не вздумай отключиться. Там Синтия, Ковальский и сержант. Сержант ранен, так что давай, лишние руки пригодятся. Свет не включай, он, похоже, только злит эту тварь. А, хотя да,— Экхарт увидел, что стало с его шлемом.— Крепко приложило? Она немаленькая, да?

И тут же, не дожидаясь ответа, одним прыжком исчез из вида.

—Ребята, я в порядке, иду к вам.

Надо же было что-то сказать.

Передвижение по вязкому свежему снегу не доставляло в его состоянии никаких приятных ощущений. Каждые полтора-два метра приходилось застывать, давая себе передышку, пока синие круги перед глазами не приобретали приемлемую контрастность, давая хоть что-нибудь разглядеть впереди. Кажется, он полз целую вечность.

Чернота вокруг одного из человекообразных контуров, лежащих на снегу отбила у Джона последние причины радоваться. Добраться-то он добрался, а вот дела у них были совсем из рук вон.