Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть? - Кристина Юраш

Я смеялась и не могла остановиться, делая пальцами пистолет и приваливаясь к спине демона, который смотрел так, словно только что отстрелялся!

– А теперь спина к спине и взгляд спецагентов на боевом задании! Ну-ка! Вот! Отлично! Увековечьте нас, уважаемый, как вас там по батюшке? – развлекался демон, пока остальные змеи дезертировали в коридор с ворохом моих вещей. Кольцо осталось лежать на полу, и это меня утешало. – Нет! Мне не нравится! А вдруг подумают, что мы действительно преступники? Что скажет твоя мама? Давай что-нибудь героическое. Ты побеждаешь демона. Я тут корчусь со страшной силой… Давай я на колени встану, как бы умоляя тебя пощадить меня? Хотя нет! Мы сейчас изобразим семейную идиллию. Как будто мы только что поженились… Иди ко, наказание мое…

Меня обняли, пока питон Вася тужился и не сводил с нас взгляда, шепча, что у него не получается исключительно по той причине, что мы не можем постоять ровно.

– Вот! – заметил демон, целуя меня и обнимая. – Смотри в покрасневший объектив. Судя по потугам, сейчас вылетит какое-нибудь слово нехорошее, когда наш скульптор осознает, что его всю жизнь обманывали близкие и родные … змеи.

– Окаменей! – требовал Вася, тужась так, что по его виску стекали капли пота. – Ну же! Каменей! Ка-ме-ней! Я – василиск! Я приказываю! Каменей!

– А я – ангел, – рассмеялся демон, когда я уже понимала, что фотосессии не будет. Пленка кончилась именно на нас! – Ладно, пошутили и хватит. У меня работы – море. Держи колечко, мне пора. До встречи.

И тут я поняла, что это – развод. Скульптура «Счастливая семья» превратилась в памятник одинокой женщине. Рядом с раскрытым шкафом была куча моих вещей. Интересно, куда делись мои платья, и откуда, интересно знать, взялись эти тряпочки? Перепись одежды показала, что те трусы, что сейчас на мне, нужно беречь со страшной силой! Ибо они у меня остались одни! Прямо представляю, как буду сушить их феном, бережно развешивать возле вентилятора, сидеть в одном халате и нетерпеливо ждать, когда они высохнут.

– Я пить хочу, – прошептал Васенькая, лупая глазенками. – Пить….

Ну так сползай! Я тебе что? Мешаю?

– Принеси мне попить, – Васенька смотрел на меня большими глазками и ковырял хвостиком вздутый ламинат. – Я не умею… У меня хвостик…

В кармане пошел вибровызов, а на экране высветилась тревожная, как у бульдога перед броском, фотография генерального директора.

– Как заплатили, а денег никто не получил? Когда платили? А платежка есть? – нервничала я, слушая, как тихо нудит ужик, а в трубке бубнит генеральный. – А банк что? Что значит ехать и разбираться? Нет, я не поеду! Пусть… А Лена что? Не может? Так! Я не поняла! И карточки зарплатные забло… что? Вы издеваетесь? А договор у нас с ними до какого?

Люблю, когда диалоги заканчиваются фразой: «Вот это все ты и выясни!». Осмотревшись по сторонам, я присела разбирать завалы вещей, в надежде, что там хоть что-то можно зашить. Красная кофта – ангорка с бусинками а ля «первые заморозки», штаны от спортивного костюма «классика подворотни» – это единственное, что подлежало ремонту. Известные модельеры потерли руки, предвкушая мой выход в свет. Я стала искать туфли, но даже туфлей не было! Два кроссовка мужских отечественных, три пары туфлей импортных, куртка замшевая. Одна. Все, что нажито непосильным трудом!

– Так, милый, – спортивные штаны придавали мне плюс сто пятьсот к борзости. – А где твои мамы-бабушки и тети? А? А ты не в курсе, что они меня обнесли? Слегка ограбили, если можно так сказать?

– Они не могли, – твердо сказал ужик, все еще умирая от жажды. А через минуту он скукожился и … заплакал: «Мамочка, ты где? Забери меня отсюда!». Я в надежде, что материнское сердце дрогнет, осмотрелась по сторонам.

И тут я увидела пакет, до которого добраться не успели. После трех узлов и «мать твою!», адресованного несостоявшейся свекрови и остальной родне с глазами видющими и руками загребущими, я сумела вытащить на свет божий девятисантиметровую шпильку. Я точно помню, что обувала ее один раз в жизни. Один. Незабываемый и незабиваемый. Раз. Каждый шаг давался мне с трудом, а походка требовала, чтобы нашелся герой, который возьмет на себя заботу о девушке – паралитике. «Девушка! Давайте еще потанцуем?» – приставали ко мне весь вечер, пока я пыталась своей унылой хореографией намекнуть на то, что меня нужно носить на руках.

Нацепив все уцелевшее под монотонное нытье: «Я голоден! Покорми меня! И пить хочу! Принеси мне водички!», я посмотрела на себя в зеркало. Может, присесть, приличия ради? Отличные спортивные штаны изумительно сочетались с каблуками и кофтой. «Ну что ребята? Где деньги?» – присела я на корточки, пытаясь удержать равновесие. Не знаю, как банк, но теперь не мужики у меня, а я у мужиков могу спокойно просить телефончик. Причем, не номер, а аппарат. Зачем мне просто номер? Номер мне не нужен!

Ко всему этому безобразию отлично походила красивая сумка. Под окном парковалась машина, откуда заунывный голос под однообразные аккорды вещал о воровке, которая спуталась со служителем порядка. Ладно, попробуем позвонить и узнать что там с нашими деньгами!

– Алло, здравствуйте! – прокашлялась я, поглядывая на горячую линию нашего банка, найденную в интернете.

– Банк Возрождения Ежиков слушает вас! – вежливо заметил мужской голос. – Чем могу вам помочь?

Так, у меня нигде не завалялся дохлый ежик? А то мало ли! Погодите! Одну минутку! Я всячески пыталась взять себя в руки.

– Банк Возрождения Ежиков слушает вас! – настаивал на моей душещипательной потребительской истории оператор Евгений Ежиков. Я была красноречива, как никогда. – Я только что проверил! Мы отправили платеж! Деньги должны были уже прийти! Всего хорошего!

Отлично! Где этот счет на корпоративной почте? Какого числа его отправляли?

Я вытащила тарелку из микроволновки, положила ложку перед страдальцем и продолжала выяснять методом: «подождите, я вас сейчас переключу на…», кого еще возрождает банк кроме ежиков, комаров, котов. На стульчике в смиренной позе ожидания с открытым ртом кукушонка сидел и гипнотизировал тарелку питончик Вася. Я тоже честно ждала, когда картошка научится сама прыгать в рот. Мясо еще не научилось, но надежды мы не теряем.

– Алло, здравствуйте, – зевнула я, чувствуя, как меня дергают за ангорку, требуя, чтобы я взяла ложку и принялась кормить удава.

– Банк Развития Козлов! Чем могу вам помочь? – выдохнул мне голос, пока я глазами искала умственно отсталого козла отпущения, чтобы хоть как-то сдвинуть процесс обучения хотя бы с «Бе!» на «Вэ». Я снова описывала историю, пока бедный жених орал, что вот-вот уписяется голодной смертью.

– Нам платеж не приходил! Спросите у своего банка! Еще вопросы есть? – равнодушно ответили мне, пока мне очень хотелось задать насущный вопрос кадровой службе с отменным чувством юмора. Я снова набрала наш банк, слыша, как нытье рядом переросло в скулеж. И снова изложила свою историю новому оператору. История стала немного длиннее и слегка красочней. Меня обещали перевести на службу безопасности, если я переживу двадцать минут отвратительно музыки, разрывающей барабанную перепонку и динамик.