Последний человек на Луне - Юджин Сернан

Поскольку большая часть динамических операций этого дня была завершена, мы решили провести еще один телесеанс и показать Землю ее обитателям. Но когда мы посмотрели в иллюминаторы, мы не смогли ее найти. Хотя мы были на свету, всё, что мы могли видеть – это черноту и звезды. Капком Чарли Дьюк попросил нас поискать еще раз. «Она где-то внизу, – протрещал он. – Спросите штурмана, он должен знать». К сожалению, штурман в этот момент был занят вылавливанием летающих хлопьев изоляции.

В конечном итоге наш мир нашелся, и камера стала давать отличную цветную картинку, причем я умудрился поместить весь «глобус» в кадр. Показались заснеженные Скалистые горы и красновато-коричневый Калифорнийский полуостров, как будто это был урок географии из космоса. Арктическая ледяная шапка, туманная Аляска, покрытая облаками Канада, штормовая Новая Англия и бирюзовая вода Карибского моря создавали живой контраст с самой черной чернотой, которую можно было себе представить. «Для протокола замечу, что это, похоже, довольно приятное место для жизни», – произнес я. Телевизионная камера была предметом моей невероятной гордости, потому что она обеспечивала людям некоторую долю участия в этой истории и давала перспективу их дома в Солнечной системе.

Наш первый день в космосе закончился коррекцией траектории, которая была столь мала, что к нашей скорости потребовалось добавить всего 50 км/час[126]. «Чарли Браун» и «Снупи» мчались прямо по Космическому шоссе № 1, медленно вращаясь, как барбекю над огнем, чтобы равномерно распределить солнечное тепло. Все мы очень устали и решили уйти спать. Я находился в 36 662 км от моей Барбуда-Лейн и двигался прочь от дома.

Барбара излучала полную уверенность на дневной пресс-конференции в мотеле Коко-Бич, призванной дать репортерам некоторое понимание того, о чем думает бывалая Миссис Астронавт. То же самое в Техасе проделывали Фей Стаффорд и Барбара Янг. Никто из них не был новичком в этой игре, и моя жена легко «брала» вопрос за вопросом. «Это наша работа, наша жизнь, – объясняла она. – Я никогда не беспокоилась о его безопасности. Знаю, что звучит фальшиво, но это правда». Она не стала говорить о том, что прекрасно понимала: я ни в коем случае не мог отказаться от такой задачи. Я обязан был идти в полет, который для любого летчика, наверное, представлялся мечтой всей жизни. Барбара высказала полную уверенность не только в этом полете, но и во всех будущих путешествиях «Аполлонов» и добавила, что надеется увидеть меня командиром в одном из них. Трейси возилась в комнате, фотографы пытались ухватить ее улыбку, которой недоставало двух верхних передних зубов. Для нее переживания уже остались позади, и она была готова вернуться домой, в Нассау-Бей, к щенкам кокер-спаниеля, одного из которых она, разумеется, назвала Снупи. В Иллинойсе мама показала репортерам цветы, которые я послал перед запуском, и назвала их «стартовым букетом».

Добраться до Луны вовсе не трудно после того, как ты наконец-то оказался на дороге, при условии, что машина сделает свою работу, а наш полет после ухабистой фазы запуска проходил гладко, как по учебнику. Инженеры объяснили вибрации и шум тем, что ракета сбрасывала излишнее давление, и заключили, что оснований для беспокойства нет.

Летите дальше! На середине пути, примерно в 200 тысячах километров от Земли, мы прокрутили ЦУПу песню Фрэнка Синатры «Унеси меня на Луну».

Мы еще поиграли с телевизионной камерой, показав миллионам зрителей на Земле, как выглядят трое небритых астронавтов, плавающих в условиях невесомости. Мы проверили всё возможное и переловили разлетевшиеся хлопья теплоизоляции. Мы обменивались шутками и ныряли в пакетики для еды, опробуя новейшее изобретение – космическую ложку, к поверхности которой прилипает пища, что придает некоторую долю нормальности процессу питания в невесомости. И мы все время смотрели, как родная планета становится все меньше и меньше – пляжный мяч, баскетбольный, волейбольный… Она величественно плыла сквозь космос с замыслом, который я не мог постичь, вращаясь вокруг таинственной оси, которую я не мог видеть, хотя и знал, что она есть, и я много часов размышлял о том, зачем всё это, но находил больше вопросов, чем ответов.

У меня было более чем достаточно времени для раздумий, и я вновь и вновь задавался вопросом, который так часто возникал у меня в космосе: неужели это на самом деле происходит со мной? Очевидно, это так, но незаурядность ситуации просто ошеломляла меня. После космического путешествия я сделался намного более склонным к философии, и временами не мог даже сфокусироваться на мелких земных проблемах, потому что они казались совсем незначительными по сравнению с тем, что я испытал в тех местах, где сумел побывать. Мои друзья-астронавты, летавшие к Луне, столкнулись с разными степенями той же самой болезни; у нас сломалась знакомая матрица жизни, и мы не могли ее починить.

К примеру, глядя на Землю, я видел только далекую бело-голубую звезду. Там были океаны, глубокие и обширные, но сейчас я мог охватить их целиком, и они казались такими маленькими. И каким бы глубоким и широким не было море, у него всегда имелись берег и дно. Мчась же сквозь космос, я был окутан бесконечностью. И даже само слово «бесконечность» потеряло свое значение, потому что я не мог измерить ее, а без закатов и восходов время означало не более чем один из пунктов в контрольной карточке, который нужно выполнить в конкретной точке нашего пути. Вон там висит звезда Альферац, а за ней еще одна, и еще. А вот Нунки, и с ней то же самое. За Фомальгаутом звезд особенно много, так много, что трудно себе вообразить. Звезды и извечная далекая чернота повсюду, и нет им конца.

Я не слишком религиозный человек, но определенно верующий, и когда я смотрел вокруг, я видел красоту, а не пустоту. Никто, будучи в здравом уме и созерцая такую картину, не станет отрицать духовное начало этого переживания, равно как и то, что есть Высшее существо, и все равно, зовут ли их бога Будда или Иисус Христос, или как-нибудь еще. Имя менее важно, чем признание Создателя. Кто-то, какое-то существо, какая-то сила поместила наш маленький мир, наше Солнце и нашу Луну, туда, в черную пустоту, где они пребывают поныне, и это построение отвергает какой-либо логический подход. Оно слишком совершенно и прекрасно, чтобы возникнуть случайным образом. Я не могу сказать вам, как или почему оно существует именно в таком виде, но оно существует, я знаю это наверняка, потому что я там был и видел бесконечность пространства и времени своими собственными глазами. И не случайно мы, трое ветеранов-астронавтов, взяли с собой на «Аполлон-10» стихотворение Джона Мэгги «Высокий полет», потому что были мгновенья, когда я на самом деле чувствовал, что могу «простереть ладонь – и тронуть Божий лик».

На третий день мы преодолели гравитационные объятия Земли, и лунное притяжение подхватило нас и потащило, как листочек в водовороте. В назначенный момент нам нужно было включить двигатель служебного модуля – так сказать, вдарить по тормозам. Операторы ЦУПа навели нас очень точно – приближаясь с расстояния в 400 тысяч километров, мы должны были пройти на высоте 113 км над движущейся Луной на огромной скорости – несколько тысяч миль в час. Невероятная точность попадания! Небольшой просчет, и мы могли бы стать еще одним кратером на этой немилосердно избитой поверхности, или же просвистеть мимо и вылететь на орбиту вокруг Солнца.