Свет иных дней - Стивен Бакстер

Человека, сидящего на земле, окружали несколько друзей. С виду это были крепкие мужчины – возможно, рыбаки. Мягко, но решительно они отстраняли напиравшую со всех сторон толпу. И все же – чем ближе призрачный Давид подходил, тем лучше это было ему видно – некоторым удавалось приблизиться, и тогда они робко прикасались – кто к краю одежды, кто к завитку волос.

«Я не думаю, что Его смерть – смерть униженного, истерзанного человека – должна оставаться центром нашего увлечения Иисусом, как это было на протяжении двух тысяч лет. Для меня зенитом Его жизни, как ее увидел я, является тот момент, когда Пилат отдает Его, уже подвергшегося пыткам, окровавленного, на поругание своим солдатам и на казнь – Его народу.

При том, что все задуманное Им явно рухнуло, вероятно, уже тогда чувствуя себя покинутым Богом, Иисус, по идее, должен был быть сломлен. И все же он не склонил голову. Человек своего времени, побежденный, но непокоренный, Он – Ганди, Он – святой Франциск, Он – Уилберфорс, Он – Элизабет Фрай, Он – отец Дамиан среди прокаженных[52]. Он – это Его собственный народ, это те страшные страдания, которым этот народ подвергнется из-за религии, основанной во имя Него.

Все основные религии мира проходили через периоды кризиса, когда критике подвергалось их происхождение и неясное прошлое. Ни одна не осталась нетронутой, а некоторые попросту развалились. Но религия – это не просто мораль, не просто личности основателей и последователей. Это невыразимое, высшее измерение нашей природы. И до сих пор есть люди, которых неудержимо тянет к сверхъестественному, к высшему смыслу.

Уже теперь – очистившаяся, реформированная, переоснованная – Церковь начинает предлагать утешение многим людям, озадаченным уничтожением исторической точности и права на частную жизнь.

Возможно, мы утратили Христа. Но мы обрели Иисуса. И Его пример до сих пор способен вести нас в неведомое будущее – даже если в этом будущем для нас есть только Полынь, если роль всех религий только в том, чтобы утешать нас.

И все же история до сих пор хранит сюрпризы для нас: потому что одна из самых необычных, но упрямых легенд о жизни Иисуса вопреки всем ожиданиям подтвердилась…»

Человек, сидевший на пыльной земле, отличался худобой. Его волосы, туго перевязанные бечевкой, рано поседели на висках. Хитон сидевшего был запылен и перепачкан землей. Человека отличали крупный, тонкий, как у римлянина, нос и черные, умные, пронзительные глаза. Казалось, Он сердится. Сидевший что-то чертил пальцем на земле.

Этот молчаливый, задумчивый человек сдерживал фарисеев, даже не разговаривая с ними.

Давид шагнул вперед. Он чувствовал, что ступает по пыли, которой была покрыта рыночная площадь Капернаума. Он потянулся к краю хитона.

… Но конечно, его пальцы прошли сквозь ткань. Солнце померкло, но Давид ничего не ощутил.

Человек, сидевший на земле, поднял голову и посмотрел прямо в глаза Давиду.

Давид вскрикнул. Галилейский свет рассеялся, Давид увидел над собой озабоченное лицо Бобби.

«В юности, следуя по известному торговому пути вместе со своим дядей, Иосифом Аримафейским, Иисус посетил область в Корнуолле, где находились оловянные прииски.

Вместе со спутниками Он проник дальше, в глубь острова, и добрался до Гластонбери – тогда этот город был важным портом, – и там Он учился у друидов и помогал в строительстве небольшого дома, с которого началась история Гластонберийского аббатства. Это посещение нашло отражение в местном фольклоре.

Мы так много потеряли. Жестокий, беспристрастный взгляд червокамеры превратил такое множество наших сказок в тени и шепоты. Словно роса, испарилась Атлантида. Король Артур ушел во мрак, откуда на самом деле никогда не появлялся. И все же оказался прав Блейк, когда писал о том, что в стародавние времена эти стопы все же прошествовали по зеленым холмам Англии».

На рождественской неделе две тысячи тридцать седьмого года суд над Кейт завершился.

Зал суда был небольшой, стены в нем были забраны дубовыми панелями. На стене позади судейского стола вяло повис звездно-полосатый флаг. Судья, адвокаты и судебные приставы торжественно восседали перед рядами скамей, на которых врозь сидели несколько человек: Бобби, сотрудники «Нашего мира» и репортеры с софт-скринами.

Жюри присяжных представляло собой ассорти разномастных горожан. Правда, некоторые из них нацепили яркие маски и одежды-невидимки, в последние несколько месяцев вошедшие в моду. Если Бобби слишком старательно не присматривался, то он мог потерять из виду кого-то из присяжных, до тех пор пока он или она не вздумали бы пошевелиться. И тогда словно бы из ниоткуда возникало лицо, или прядь волос, или взметнувшаяся рука, а потом появлялась вся окутанная дымкой фигура присяжного в ореоле рваного искажения окружающего фона.

«Вот ведь забавно, – думал Бобби. – Эти одежды-невидимки – очередная потрясающая идея Хайрема. Новый продукт "Нашего мира", продаваемый с высоченной прибылью и призванный противостоять назойливому вмешательству другого продукта».

А на скамье подсудимых в одиночестве сидела Кейт. Она была в простом черном платье, волосы у нее были забраны в узел. Крепко сжав губы, она смотрела прямо перед собой опустевшим взглядом.

Видеосъемку в зале запретили, да и на улице возле здания суда репортеров было не так уж и много. Но все понимали, что любые ограничения и приказы теперь ничего не значат. Бобби представлял себе, что воздух вокруг него кишит парящими в пространстве фокусами червокамер, что они роятся возле его лица и лица Кейт.

Бобби знал, что Кейт настроила себя так, чтобы ни на миг не забывать о жестокости червокамеры. Она сказала, что помешать невидимым зевакам глазеть на нее она не в силах, но зато может лишить их удовольствия видеть, как ей больно. Бобби ее хрупкая одинокая фигурка казалась сильнее и этого суда, и мощной богатой корпорации, которая обвиняла Кейт в преступлении.

Но даже она не могла скрыть отчаяния, когда присяжные передали судье вердикт.

– Брось ее, Бобби, – говорил Хайрем, расхаживая вокруг большого стола в кабинете. За витражным стеклом бушевал грозовой ливень, струи били по окну. – Она не принесла тебе ничего, кроме вреда. А теперь она – судимая преступница. Какие тебе еще нужны доказательства? Хватит, Бобби. Освободись от нее. Она тебе не нужна.