Леди полуночи - Тесса Дэр

– Я никогда не была незаметной, – возразила Кейт. – По-настоящему – никогда.

Сэмюэл обратил на нее внимание в первый же день, когда она появилась в «Быке и цветке» с индийской шалью на плечах. Просто сидел и смотрел на нее, ничего не требуя и не предпринимая.

Кейт бросила взгляд на темнеющее окно. Где он сейчас?

– Не знаю, что мне делать. Сэмюэл исчез. От меня зависит будущее Грамерси. Эвану еще до полуночи нужен ответ, в каком качестве меня всем представить: как леди Кэтрин Адель или как будущую маркизу Грамерси. Между тем я ощущаю себя служанкой-замарашкой, которая в хозяйском платье сбежала на бал. Не знаю, как я смогу выступить в роли леди, хоть в том, хоть в другом качестве.

– То же самое было и с нами, – успокоила ее Минерва. – Посмотри на нас с Сюзанной. Еще год назад мы считались записными старыми девами, и на балах все смотрели мимо нас. Но теперь она леди Райклиф, а я – леди Пейн. Может, мы еще неловко играем свои великосветские роли, но это проблема общества – пусть привыкает.

– Мы организуем свой клуб, Кейт. Давайте назовем его «Лига нетипичных леди». – Сюзанна подошла к подруге. – А в отношении твоих дальнейших действий… Я уверена, что ты уже знаешь, в глубине души.

Конечно, она знала. Кроме как стать женой Сэмюэла, ничего другого Кейт не желала. Но еще нужно было найти какой-то способ помочь Грамерси. Это ее семья, и их нельзя бросать в трудную минуту.

Минерва склонилась над ней и с интересом принялась рассматривать ее кулон.

– Какая прелесть!

– Ты не знаешь, что это за камень? – оживилась Кейт. – Я раньше никогда такого не видела.

– Сейчас определим. – Приподняв цепочку, Минерва покрутила кулон перед очками и осторожно вернула на место. – Это так называемый «блю джон» – разновидность плавикового шпата. Довольно редкий, его добывают только в одном районе Дербишира.

Кейт зажала кулон в руке.

– Он принадлежал моей матери, а она родом из Дербишира. Должно быть, она носила его не снимая, чтобы всегда помнить о родном доме.

Тогда очень странно, что она оставила кулон в Амбервейле. Может, боялась потерять во время переезда?

Минерва похлопала ее по руке.

– Кейт, я думаю, тебе не стоит так сильно беспокоиться. У меня стойкое ощущение, что твои проблемы разрешатся сами собой и очень быстро.

– Надеюсь, ты права.

– Ну что ж. – Сюзанна поднялась. – Мы больше не можем себе позволить и дальше скрываться здесь. Давайте спустимся и отыщем наших мужчин. Как бы они там не набедокурили.

– Это ведь саммерфилдский бал. Тут может случиться все, что угодно, – согласилась Кейт. – Мне кажется, в здешней наливке содержится что-то такое, отчего мужчины становятся… неуправляемыми.

Терпение Торна постепенно истощалось.

Укрывшись в посвященной Египту библиотеке сэра Льюиса Финча, он расхаживал взад-вперед по небольшому прямоугольному ковру. Новые сапоги давили ноги, накрахмаленные манжеты натирали запястья, но самое большое мучение ему доставляла компания.

У мучения было имя – Колин Сандхерст, виконт Пейн. Как раз он сейчас и обращался к Торну:

– Позвольте дать вам маленький совет.

– Я сыт по горло вашими советами. Не надо.

– Вы просто не хотите признаться, что он вам нужен, – мягко возразил Пейн. – Я начну повествование, а вы просто послушайте.

Торн закатил глаза к потолку. Вот уже несколько дней он только и делал, что слушал Пейна. Посещение магазинов, встречи с адвокатами, лекции о… мужской активности – Торн понимал, что надолго его не хватит.

Запрокинув голову, Пейн опустошил свой бокал и поставил ногу в сапоге на покрытый египетскими иероглифами саркофаг.

– До встречи с Минервой у меня было много женщин.

Торн застонал. «Нет! Только не это!»

– Я проводил ночи как с герцогинями, так и с дочками арендаторов, и не важно, из какого материала были у них юбки – из шелка или домотканой холстины. Когда их разденешь…

Торн резко выпрямился.

– Если вы сейчас начнете распространяться о шелковых локонах и алебастровых грудях, мне придется вас ударить.

– Спокойнее, неженка вы эдакий. – Пейн всплеснул руками. – Я пытаюсь лишь сказать, что одежда может быть разной, но все женщины хотят одного и того же.

Торн сжимал кулаки, пока костяшки не побелели.

– Ну что с вами? Я ведь говорю о нежности и чуткости.

Сидевший в кресле за письменным столом Райклиф потер висок.

– Я думаю, что мой кузен пытался донести до нас следующее: она теперь леди Кэтрин Грамерси, а не мисс Тейлор, но это не значит, что внутри у нее что-то поменялось.

Торн снова принялся мерить шагами библиотеку. Вероятно, ни к чему было рассказывать им все. Ему нужна их помощь, но страшно не хотелось, чтобы они поняли, как он в них нуждается: ощущение собственной слабости было непривычным и очень ему не нравилось. Первое, о чем он подумал, это отыскать Кейт, подхватить на руки и унести куда-нибудь, где тепло и безопасно.

Но поступить так он не мог. В этом-то все дело. Теперь у нее имелась семья, и не просто семья, но и вполне определенное место среди английской знати.

Эта ее новая жизнь… Теперь она никогда не будет принадлежать ему целиком и полностью. Не важно, что Кэти пообещала бросить все и отправиться с ним в Америку. Торн понимал, что из этого ничего не получится. Она стала частью семьи. У дочери маркиза появятся обязательства и общественный долг. Как леди она всегда будет выше его. И в качестве постоянного напоминания ее имени на каждом письме, которое она получит или напишет сама, будет предшествовать титул.

Он ни с кем не желал делить, но был вынужден, если хотел стать частью ее новой жизни. Главное, Торн окончательно решил для себя, что никогда не даст ей повода стыдиться его. Никогда!

Поэтому сейчас он мерил шагами ковер в библиотеке, дожидаясь своего часа. Неженкой назвать его было трудно, но, в конце концов, ему пришлось втиснуть свое все в шрамах тело и превратившуюся в пепел душу в новый, с иголочки, сюртук.

– Поверить не могу, что ты обратился к моему кузену, – заметил Брам, внимательно разглядывая Торна.

«Я сам в это верю с трудом».

– Ведь если нужно, я всегда помогу – ты же знаешь. Только попроси.

– У вас и без меня дел хватает.

Пейн усмехнулся:

– А у меня всего-навсего был медовый месяц. Что еще делать, если не тщательно отмывать благородного дикаря, ходить с ним по магазинам и учить танцевать.

– Что? – Брам, ошарашенный, уставился на Торна. – И ты все это выдержал? Ты учился танцевать? У Колина?

– Ты так говоришь, словно я самый плохой танцор в мире, – возмутился Пейн. – К твоему сведению, для меня это стало кошмарным испытанием, но благодаря моей дорогой жене я справился. Женщины долгое время были для меня загадкой, сколько их ни изучай. Так как теперь я человек женатый – и счастливо, заметьте! – и посвятил себя единственной женщине, с моей стороны было бы проявлением эгоизма держать накопленные знания при себе.