Ястреб на перчатке - Александр Рау

Они перебили с полсотни стрелков, потеряв два десятка — слишком густые заросли, слишком мало воинов за спиной.

Свист. Длинная стрела выносит наемника справа из седла. Били с дерева.

Пытаются сбить лучника из арбалетов. Безуспешно. Он ранит еще двоих.

— Васкес! — одноглазый командир указывает рукой влево.

Господи. Их здесь сотни. Алебардисты, пикейщики пытаются держать строй даже между деревьев, в их рядах много стрелков.

— Назад. Нас перебьют, как зайцев.

Франческо с гордостью смотрел на воспитанника. Энрике был бы им доволен. Как все рассчитал! Рыцари зажаты между лесом и речкой. Их стальная змея, нещадно избиваемая со всех сторон, еще пытается кусаться, но безрезультатно, конных стрелков у них — кот наплакал.

Тяжелые латы, большие щиты спасают от единичных стрел, но не от постоянного града.

— Франческо, смотрите, бегут! — радостно закричал Ла Клава. — Наш выход, ударим вдогонку.

— Нет, монсеньор, — остановил его пыл Франческо. — Ни к чему зря рисковать. Пусть бегут, — и рассмеялся: — Моста-то все равно нет.

Альфонс бессильно выругался, увидев трупы стражей и подрубленный пролет точно посередине моста. Один опытный наездник на быстрой лошади еще мог бы перепрыгнуть щель, но не сотни в тяжелых доспехах и на усталых лошадях.

Педро де Силва стер кровь, бегущую из раны на лице.

— Пропали. Они идут следом. Ну я им живым не дамся! — закричал он, грозя мечом небу.

— Нужна стена щитов, конными мы не отобьемся! — Альфонс обратился к Кастра, Силва был уже невменяем.

Кастра, едва державшийся в седле, истекающий кровью из раны в плече, сразу понял его.

— Шевелись, если жить хотите!

— Нас предали! — кто-то закричал, но крик быстро оборвался. Нет пощады паникерам. Встали тылом к разрушенному мосту. Часть рыцарей спешилась, уперлась щитами в землю, выставив вперед копья. Внутрь образовавшейся крепости снесли два десятка раненых. Из боя спасли немногих, большую часть забыли или просто намеренно бросили, спасая свои шкуры. От крика рыцаря, в животе которого остался обломок пики, закладывало уши. Врачей не было.

Пересчитали уцелевших. Немногим больше тысячи.

Кардесцы быстро нагнали их. Стройные ряды. Пикейщики, арбалетчики, лучники. Конница, которую раньше не было видно. Тысяч шесть-семь.

Альфонс прикусил губу.

Не пробиться. Конечно, они могут, пришпорив лошадей, раздавить, стоптать рядов пять, рубя и сеча, идя вперед по телам друзей и врагов, давя раненых. Но прорвать окружение — неприступную фалангу, нет. Да и своих раненых бросить нельзя.

Кардесцы остановились на расстоянии арбалетного залпа. Васкес понял: драться они не спешат, времени у них много. Зачем терять людей, штурмуя рыцарские порядки.

Вот пикейщики расступились, выпуская вперед арбалетчиков. Лучники будут бить через головы своих.

Залп.

С неба град стрел, колотящих по поднятым щитам и доспехам, в грудь — короткие тяжелые арбалетные болты.

Стоны раненых и умирающих. Бессильная ругань.

Нас утыкают стрелами, как подушку для булавок.

— Пропустите меня. Дорогу! — Виконт Альфонс де Васкес, представитель герцога Гальбы, не стал ждать второго залпа.

Винсент Ла Клава заметил, как ряды рыцарей расступились, давая дорогу одинокому всаднику с кубком и мечом на щите. Герб показался ему знакомым.

— Риккардо де Вега! — Рыцарь откинул забрало шлема. — Риккардо де Вега, я, Альфонс де Васкес, вызываю тебя на бой!

— Зачем мне драться с тобой, Альфонс? — поинтересовался де Вега, и голос его отдавал ленцой и равнодушием, что казалось странным на залитом кровью поле.

Де Вега отвечал ему из-за строя пикейщиков. Он не принимал прямого участия в битве — в отличие от Васкеса, доспех которого был во вмятинах и забрызган кровью, чужой.

Рыцари Кардеса и Ла Клавы в бой еще не вступали. Винсент жаждал крови, смерть убийц младшего брата и разорителей дома от чужих рук его не устраивала.

— Риккардо, я сражусь с ним! — горячо сказал он, видя, что де Вега молчит.

— Нет, Винсент. Драться с ним никто не будет, — вполголоса ответил ему Риккардо.

Васкес тем временем не замолкал:

— Ты желаешь моей смерти, де Вега, между нами многое лежит! Если ты мужчина и дворянин, то выйдешь навстречу мне!

— А если ты победишь, твоих соратников выпустят?

— Да, а если ты — мы сдадимся.

— Мне нужны ваши жизни, — просто, без пафоса и угроз сказал де Вега.

— Попробуй, возьми! — предложил Васкес. — Я жду тебя, Риккардо!

Ла Клава не видел его лица, но вдруг понял — виконт хищно улыбнулся. Наверное, уже в бесшабашном отчаянии.

— Возьму. И твою в первую очередь. — Граф Кардес поднял вверх левую руку.

— Залп! — и резко опустил ее.

Оруженосцы его вскинули арбалеты.

— Трус! Ничтожество! — успел закричать Васкес, первые две стрелы он принял на щит. Но по нему била уже вся свита — два десятка арбалетов. Горячо и с азартом. Ла Клава пожалел, что не успел внести свою лепту.

Конь Васкеса пронзительно заржал и рухнул в агонии, болты входили в него по самые летки. Альфонс успел спрыгнуть с него, но тут же упал сам. Вильенцы, что попытались вытащить его, отступили, теряя товарищей.

Ла Клава равнодушно отметил про себя, что раньше бы посчитал это немыслимым позором — убить почти беззащитного человека. Теперь же это доставило ему огромное удовольствие.

— Залп! Лучники, стреляйте! — закричал он во всю глотку.

Паасины послушались команды, одновременно выпустив в небо тысячу смертей с ярко-красным оперением.

Вильенцы вновь попытались закрыться щитами.

— Винсент, хочешь, мы их поджарим? — Де Вега снял шлем. Лицо его было бледным, голос казался неживым.

— Хочу! Еще как хочу! — Ла Клава чувствовал, как бешено колотятся жилы в висках. Что-то соленое потекло по губам — кровь. Он поднял голову и увидел высоко-высоко в небе птицу, что кружила над полем битвы. — Эта птица предвещает нам победу, сеньоры! — воскликнул он, прижимая к лицу поданный оруженосцем платок.

— Нет, граф. Победу нам предвещают вот эти прелестные малютки, — поправил его Франческо.

Пикейщики и лучники расступались, давая дорогу трем громоздким катапультам. Нет, не тем громадинам, что используются при осаде крепостей, эти помещались на обычной телеге.

Прислуга машин натянула тугие канаты. В ложки катапульт вложили глиняные шары с длинными фитилями, торчавшими из залитых воском горлышек.

— Нафта, — пояснил Франческо и довольно добавил: — Риккардо — вылитый отец.