Заживо в темноте - Майк Омер

– Прошу прощения, – проговорил Кудряш, проталкиваясь сквозь толпу.

– Надо достать ящик, – сказал ему Фостер. – В яме совсем нет места.

– Только, пожалуйста, не насыпьте землю внутрь, когда будете его поднимать!

Решено было снова закрыть ящик, а затем откопать его полностью и вытащить из ямы. Тейтум, отступив на несколько шагов, наблюдал за работой. Он поверил своей безумной догадке, догадка оказалась верной – и привела к еще одной убитой девушке. Но такая победа его совсем не радовала.

– Это первая жертва, – послышался рядом голос Зои.

– Точно?

Она пожала плечами.

– Очень похоже. Его основная фантазия: закопать девушку живьем, без всяких позднейших наслоений. Пока даже ящика подходящего нет. Место тоже не слишком удачное – близко к городу, не особенно укромное. Ему повезло, что никто не заметил.

– Может быть, он закапывал ее ночью, в кромешной тьме…

– Может быть. Однако здесь все кричит об отсутствии опыта. Закончив и получив сексуальную разрядку, он смог сосредоточиться и обратил внимание на заправку. И задумался.

– О камерах?

– Да, забеспокоился, что мог попасть на камеры. Надел лыжную маску и перчатки… Скорее всего, то и другое было у него с собой. И попытался вломиться внутрь, чтобы уничтожить запись.

– А камера вообще смотрит в другую сторону, – закончил Тейтум. – Вот ведь тупой ублюдок!

– Верно. – Зои подняла брови, удивленная его внезапным гневом. – Только теперь уже не тупой. У него было достаточно времени, чтобы подумать о своих ошибках и научиться их не повторять.

Тейтум кивнул. Он устал от попыток залезть убийце в голову. Сейчас, в кои-то веки, хотелось видеть в нем просто монстра, создание тьмы, понять которое невозможно, да и не нужно – главное, прийти с вилами и факелами и его уничтожить.

– Вероятно, эта жертва была как-то с ним связана, – добавила Зои. – Жила по соседству или с ним знакома. Если увидим связь, сможем его поймать.

– Ага, – пробормотал Тейтум.

Поняв, что он не в настроении общаться, Зои отошла и принялась разглядывать окружающую местность. Наверное, старалась представить, что видел той ночью убийца. Завтра она сможет рассказать, что и как произошло, так, словно сама при этом присутствовала.

Полицейские начали извлекать ящик из ямы; Кудряш подбежал к ним с криком: «Осторожнее, осторожнее!» Наконец ящик поставили на твердую землю, снова открыли, Кудряш надел перчатки и склонился над ним, осматривая останки. Тейтум вообразил, как он на всякий случай щупает скелету пульс, – и его губы растянулись в безрадостной улыбке.

Кудряш достал из ящика сумочку и молча протянул Фостеру. Тейтум шагнул к ним, чтобы посмотреть.

Фостер открыл сумочку и бросил беглый взгляд внутрь.

– Деньги – сорок долларов и мелочь, – объявил он. – Скомканный автобусный билет. А это что? Водительские пра… – Вдруг рот у него приоткрылся, глаза расширились, наполнились удивлением и болью.

– Что такое? – спросил Тейтум.

– Я ее знаю, – внезапно охрипшим голосом ответил Фостер. – Она… мы в школе вместе учились. Дебра Миллер. Вот черт!

– Мне очень жаль.

– Такая милая была, – продолжал Фостер, – все ее обожали… После школы уехала из города. Говорили, вроде бы в Калифорнию.

Тейтум промолчал, глядя, как Кудряш хлопочет над телом. Быть может, Дебра Миллер и мечтала уехать в Калифорнию, но убийца решил иначе, и она упокоилась в земле своей родины…

Лайонс поехала известить родителей Дебры, и Зои напросилась с ней.

– Не понимаю зачем, – сказала ей Лайонс по дороге. – В нашей работе нет ничего тяжелее, чем сообщать родным. Или тебе нравится страдание?

Зои не совсем поняла этот вопрос: сама ли она любит страдать, или ей нравится смотреть, как страдают другие? Ответ в любом случае был один.

– Совсем не нравится. Но люди, охваченные сильными чувствами, забывают об осторожности и начинают говорить правду.

– Ничего нет тяжелее, – повторила Лайонс.

– Не нужно рассказывать им кровавые подробности, – заметила Зои. – Тем более что подробностей мы и сами пока не знаем.

– Да я не об этом. Сообщать родителям, что их сын или дочь погибли насильственной смертью, всегда ужасно, однако хуже всего, когда не можешь сказать наверняка.

– Это верно.

Теперь Зои поняла, о чем говорит Лайонс. Они объявят родителям Дебры, что нашли тело их дочери… но дальше скажут, что тело разложилось до неузнаваемости, и попросят помочь найти подтверждение, что это она. И тут – так же неизбежно, как всходит солнце по утрам – вздернет безобразную голову надежда. «Вдруг это не она! – зашепчет родителям. – Вдруг полиция ошибается!» Они увидят соломинку, за которую можно схватиться в штормовом море горя и утраты. До последнего не согласятся признать, что нет, убита не неизвестная воровка, похитившая сумочку их дочери, а именно их дочь.

А значит, о смерти своего ребенка им придется узнать дважды. В первый раз – когда они впервые об этом услышат; во второй – когда не останется сомнений.

Они припарковались у дома, выкрашенного в веселые бело-желтые тона, с симпатичным зеленым штакетником вокруг двора. Однако, выйдя из машины и идя к дверям, Зои начала замечать повсюду следы небрежения и упадка. Цветы в саду – пожухшие, густо заросшие сорняками. Грязные окна. Облупившаяся краска на стенах. Повсюду жужжали мухи.

Лайонс постучала в дверь. Подождала, постучала еще раз.

– Минуточку! – раздался из-за двери мужской голос.

Ждали они гораздо дольше минуты; и, когда Лайонс уже готова была постучать еще раз, дверь наконец отворилась. Перед ними стоял лысый старик с усталым морщинистым лицом, в белой рубашке, покрытой пятнами. С первого взгляда Зои показалось, что ему не меньше восьмидесяти, потом она поняла: нет, намного моложе. Пожалуй, ближе к шестидесяти. Просто он так выглядит.

– Мистер Миллер? – спросила Лайонс.

– Да.

– Я детектив Лайонс. Позволите войти?

Плечи его поникли.

– Что-то с Деброй?

– Лучше поговорить в доме.

– И во что она влипла на этот раз?

Лайонс поколебалась.

– Сэр… не присядете?

Он широко раскрыл глаза.

– Она что, ранена?

Лайонс вздохнула, видимо, смирившись с тем, что в дом их не пригласят.

– Мистер Миллер, боюсь, Дебра умерла.

– Умерла? – едва слышно прошептал он.

– Мы полагаем, что так. Да, сэр.

– Вы… полагаете? – Вот она, треклятая надежда. – То есть не уверены?