Презерватив для убийства - Андрей Воробьев

не лопухался. И знал, что не лопухнется. Поэтому, отныне он испытывал к молодому компаньону почти отеческие чувства: за мальчиком нужен присмотр. Ведь в сложном мире финансов опасностей не меньше, чем на тропинках вокруг дачи.

За кофейком шел разговор о текущих делах. Помянули покойного шефа. Денис чуть помрачнел, и Неврюков понял — парень сразу же вспомнил о своей, сгинувшей во Франции невесте. Про себя исполнительный директор подумал: хорошая была девица, но будь она живой — не мог бы он, сидя сейчас в кресле, мечтать о том, как Еесь «Транскросс» будет в его кармане. Причем в самые ближайшие месяцы.

Разговор перешел на другие, уже совсем отвлеченные темы, как вдруг Денис, не меняя интонации, сказал:

— А ведь здорово вы придумали, Глеб Игоревич.

— Что придумал? — удивленно сказал Неврюков.

— Ну, как же. Перевалить все проблемы «Транскросса» на себя.

— Не понимаю…

С прежней улыбкой Денис вынул из внутреннего кармана пиджака диктофон и вдавил кнопку.

«Здесь есть, конечно, нюансы. Остальные акционеры тоже захотят установить факт смерти через суд…» Далее Глеб Игоревич около минуты слушал запись своей беседы с личным адвокатом о том, как ему следовало бы прибрать к рукам все акции покойного Даутова, оставив своих компаньонов на бобах.

Потом, решив, что собеседник выслушал достаточно, Денис выключил диктофон.

— Знаете, — залепетал Неврюков, пытаясь при этом убедить себя, что не лепечет, — знаете, это, видимо, компиляция из нескольких моих разговоров. Или, даже, хуже того…

— Глеб Игоревич, — улыбнулся Денис, — я могу еще раз повторить сказанное минуту назад. Вы просто замечательно все придумали.

Улыбка была настолько искренней, а в словах сквозило такое добродушие, что Глеб Игоревич призадумался: а понимает ли этот мальчик, какую гранату он держит в руках? Кстати, откуда она у него?

— Денис Петрович, — сказал Неврюков уже окрепшим голосом, — кто еще из наших это слышал?

— Кроме меня, только двое. Но вас, наверное, должно интересовать, откуда у меня запись? Кое-кто специально записал ваш разговор и дал послушать запись Стаценко. А тот — сообщил об этом мне.

Неврюков попробовал перебить собеседника: очень хотелось знать — кто, все-таки, сделал запись? Но Денис не дал.

— И еще, вас должно интересовать, как лично я отношусь к данной информации? Вас это, видимо, очень удивит, но мое уважение к вам только возросло. Будь у меня ваши связи и ваш жизненный опыт, я непременно сделал бы так, как сделали бы вы. А если бы вы были на моем месте, то, безусловно, поступили бы, как я.

— И как собираетесь поступить вы?

— Очень просто. Выйти из игры. Я давно уже понял, что «Транскросс» — не для меня. Я ушел бы давно, но вспомните, кем я еще совсем недавно был для Даутова. Теперь нет ни Анатолия Семеновича, ни Нины (собеседники несколько секунд деликатно помолчали). Меня ничто не удерживает в «Транскроссе». Конечно, уйти бы хотелось с деньгами, я уже приглядел перспективную торговую фирму, в которую мог бы их вложить. Но ведь акции — не баксы, их нельзя превратить в рубли в первом же обменном пункте. Прогорать же не хотелось. А тут я вижу человека, который готов все взять на себя. Я думаю, нам нетрудно будет составить договор, согласно которому я расстаюсь с акциями и получаю некоторые средства.

— Это интересно, — ответил Неврюков. — А Стаценко?

— Что же касается Стаценко, то наш суровый сибиряк оказался для меня приятной неожиданностью. Как это вас не удивит, но он думает, почти как я. Ему надоел наш сырой климат. И он хочет вернуться на свою Ангару. Но, разумеется, с длинным питерским рублем. Мы поможем удовлетворить его желания?

Неврюкову понравилось местоимение «мы». Денис явно числил себя сообщником исполнительного директора.

«Пусть так и думает. У меня хватало сообщников. Пусть и дальше верит, что в следующий визит я выну из буфета вот это блюдечко с красивой каемочкой, положу на него тысяч сто баксов и вручу мальчику Денису. Нет, конечно, кое-что он получит. Но сразу же поймет — это максимум, на который он может рассчитывать. А вот Стаценко — это серьезней. Но если он и вправду решил покинуть Питер, поможем. Или с деньгами, или… Найдутся ребята, которые объяснят ему — ловить здесь больше нечего».

Однако оставалась еще одна проблема, разрешить которую надо было как можно скорее.

— Денис Петрович, но кто же тот третий, который и записал разговор?

Денис слегка помрачнел. Стало ясно, что он перешел к самой неприятной части своего посещения.

— А вот с третьим, к сожалению, договориться будет труднее всего. Это — Михин. Именно он за вами и следил, и он же побежал к Стаценко, когда его бандиты сделали запись ваших переговоров с адвокатом.

— Денис Петрович, это шутка? Витюша за кем-то следил? Да это же шутка! Виталий Самуилович и мухи не обидит.

— И я тоже так думал неделю назад, Глеб Игоревич. Пока мне кое-что не объяснил Стаценко. И тогда я сделал некоторые выводы. И знаете, Глеб Игоревич, просто ужаснулся. Вы помните историю с недавним «наездом» на михинский водочный заводик?

Неврюков кивнул. Он помнил эту историю. По правде говоря, он должен был не только ее помнить, но и принять меры. Как-никак, исполнительный директор был обязан контролировать все, что происходило на производственных площадях фирмы. И если один из компаньонов «приватизировал» их ради получения дохода, которым не делился с остальными (то есть, выражаясь по лагерному, «крысятничал»), то он, Неврюков, должен был немедленно пресечь такую порочную практику. Однако Глебу Игоревичу хватало своих проблем. И он давно уже не обращал внимания ни на моральный облик компаньонов, ни на их индивидуальную коммерческую деятельность. В конце концов, при удобном случае Витюше можно было бы предъявить счет. Но только при случае…

— Так вот, скорее всего, никакого наезда на самом деле не было. Кто на него наезжал? Что за группировка? Куда эти ребята делись? Лично я не знаю. И, судя по всему, не знает никто.

— Тогда что же было?

— Ну, во-первых, ему надо было лишний раз укрепить свой имидж в наших глазах, этакий тихий Витюша. Но главное — не это. Михин хотел всего лишь встретиться с нашим «главбухом». Если бы он просто начал его искать, мы бы все удивились. И может, сделали выводы. А так они проговорили два часа. Как я позже догадался, Михин уговаривал «главбуха», чтобы тот обеспечил ему силовую поддержку.

— Для чего?

— Виталий Самуилович намерен вас опередить. Или разоблачить на собрании акционеров, или, хуже того, вообще обойтись без собрания. «Главбух», кстати,