Крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной. Битва за Орел - Егор Щекотихин

В результате боя бригада потеряла сгоревшими и взорвавшимися — 14 танков, в личном составе: убитыми — 129 чел., ранеными — 109 чел., пропавшими без вести — 1.

В результате боя бригадой нанесен ущерб противнику: уничтожено 6 минометных батарей, 24 противотанковые пушки, 7 самоходных орудий, из них одно типа «фердинанд», один танк Т-6, 12 станковых пулеметов, батарея 105-мм орудий, уничтожено и рассеяно до батальона пехоты противника.

4. 244 тбр из р-на Однощекина совершила переход в Борилово среднее, где и сосредоточилась к 20.45. В течение дня боевых действий не вела».

* * *

События этого дня вспоминает Иван Христофорович Баграмян:

«Только я появился на КП корпуса (36-го стрелкового. — Е. Щ.), зазвонил телефон. Командир корпуса генерал И.Ф. Федюнькин передал мне трубку. Член Военного совета армии генерал П.Н. Куликов, немного волнуясь, сообщил, что в Минино (Митино), ныне Ульяновского района Калужской обл. — Е. Щ.) приехал маршал Г.К. Жуков и просит меня, если позволяет обстановка, немедленно вернуться на командный пункт армии.

В Минино Георгий Константинович сразу начал расспрашивать меня о причинах не совсем удачных действий танковой армии генерала В.М. Баданова. Я коротко рассказал, как танки вводились в бой. Маршал недовольно поморщился:

— Да, решение могло бы быть и получше.

Довольно подробно я доложил о наших делах. Когда разговор коснулся роли, которая была отведена в операции генералу Крюкову, хорошо знавший его Георгий Константинович заметил:

— Владимир Викторович — славный человек, достаточно опытный и грамотный командир. Но он чересчур уж конник по характеру. Тебе надо за ним зорко следить, а то он может и дров наломать.

Ознакомив меня с ходом боевых действий Центрального и Воронежского фронтов, Г.К. Жуков вскоре выехал на автомашине к Баданову».

О том, какой разговор состоялся у Жукова с Бадановым, можно только догадываться.

В своих мемуарах, изданных еще при жизни Георгия Константиновича, невзирая на его регалии, генерал Г.С. Родин пишет:

«Выход частей корпуса на рубеж реки Моховица создавал серьезную угрозу окружения противника, в том числе и в городе Орле. Гитлеровское командование предприняло все возможное, чтобы задержать наше наступление. Командующий группой фашистских войск фон Клюге доносил, что «прежнее намерение нанести противнику возможно больше ударов теперь невыполнимо», и ссылался при этом на «снизившуюся боеспособность и переутомление войск». Видимо, это обстоятельство было учтено, так как гитлеровцы подтянули сюда резервы и перешли к жесткой обороне».

Свидетель боевых действий 6-го гвардейского мехкорпуса на Орловской земле сержант Красной Армии Евгений Миланевский прошел в боевых рядах корпуса от Орла до Берлина (впоследствии — академик и профессор МГУ). Он вспоминает: «После мощной артподготовки и ввода в бой танков Болхов был взят. В разгар сражения под Болховом появился маршал Г.К. Жуков, который в качестве главного координатора всей Орловско-Курской битвы свирепо распекал офицеров нашей армии, по-видимому, за недостаточно решительные действия, и все, кто только мог, во избежание возможных неприятностей, прятались от него».

Пока командующие выясняли отношения с представителями Ставки и искали выход из создавшегося положения, рядовые танкисты воевали, преодолевая неимоверные трудности сложнейшего во всех отношениях боя, и совершали при этом легендарные подвиги. О некоторых из них мы можем узнать, читая фронтовые записки выпускника Орловского бронетанкового училища имени М.В. Фрунзе, гвардии генерал-лейтенанта танковых войск, дважды Героя Советского Союза Михаила Георгиевича Фомичева[39].

«Боевое крещение уральские добровольцы получили в жестоком сражении, разыгравшемся на Орловско-Курской дуге. Наш корпус получил приказ перерезать дорогу Орел — Брянск и выйти на фланг немецко-фашистской группировки, нависшей над Орловским выступом.

Враг оказал сильное сопротивление. Выполнение задач осложнилось еще и тем, что местность была сильно заминирована. Танки прорвались вперед через узкие проходы, проделанные ночью саперами. Это сковывало маневр машин, не позволяло развернуться по фронту. А огонь врага все усиливался. По танкам били десятки самоходных орудий, противотанковых пушек, тут и там ожили хорошо замаскированные дзоты. Обстреливая с воздуха из пушек и пулеметов и забрасывая бомбами, атаковали вражеские самолеты — они непрерывно «висели» над нами.

Ломая ожесточенное сопротивление фашистов, танкисты продвигались вперед. Каждый думал только об одном: быстрее сблизиться с врагом, врезаться в его оборону, смять и сокрушить его.

Экипажу челябинца — лейтенанта Акиншина удалось проскочить далеко вперед. Ведя огонь с ходу, поражая цели мгновенно и без промаха, он уничтожил бивший в упор вражеский дзот, несколько противотанковых орудий и достиг первой траншеи противника. Остальные танки оставались где-то сзади. В суматохе боя в огне Акиншину их трудно было видеть. Лейтенант, не раздумывая, смело повел танк вперед, в глубину вражеской обороны. Экипаж Акиншина состоял из молодых танкистов, сам командир и все его подчиненные были комсомольцами. Танкистов связывала большая, настоящая боевая дружба, один за другого они стояли горой и жили, как родные братья, хотя это были во многом разные люди. Душой экипажа являлся лейтенант Акиншин. Он обладал большой решимостью, отвагой и удалью. Вместе с тем он был душевным человеком, умевшим и помечтать, и ободрить солдат хорошим, сердечным словом.

Стрелком-радистом в экипаже служил инженер-электрик из Челябинска Александр Марченко. Он пользовался у танкистов большим уважением, был всеобщим любимцем. Все в Марченко привлекало — и его внешность, и какая-то особенная, строгая сосредоточенность, и твердая непоколебимая воля, которая позволяла ему сохранить спокойствие в самой трудной обстановке. Марченко был красив той особой мужской красотой, которая присуща людям сильным и гордым. Высокий, стройный, с открытым волевым лицом, Александр Марченко обладал ловкостью и сноровкой.

Полной противоположностью ему был заряжающий Мордвинцев. Солдаты часто подшучивали над его мешковатостью, медлительностью. Но даже самые острые шутки товарищей — а танкисты любят острое словцо — не могли вывести из себя молчаливого Мордвинцева. Он, бывало, только скупо улыбнется.

Другой член экипажа — механик-водитель Сурков — отличался большой хозяйственностью. Это был поистине неутомимый труженик, его всегда можно было найти у танка. Бывало, после боя солдаты отдыхают — кто поспать устроится под кустом, кто баян в руки возьмет или письмо пишет домой, а хозяйственный Сурков все около машины возится: чистит, проверяет крепления, что-то ремонтирует. Нерадивым людям от Суркова жизни не было. Расхлябанности, бесхозяйственности он терпеть не мог.