Палеонтология антрополога. Книга 2. Мезозой - Станислав Дробышевский

Заметно прогресивнее и крупнее были игуанодонтовые первой половины мела. Передняя часть их вытянутых челюстей была покрыта беззубым клювом, а листовидные зазубренные зубы действительно напоминали зубы игуан, откуда, собственно, и взялось название. Самые примитивные представители мало отличались от юрских, например, дриозавры Valdosaurus canaliculatus из Англии и Planicoxa venenica из Юты.

Более продвинутые Iguanodontidae — барремско-аптские Iguanodon bernissartensis из Бельгии и Mantellisaurus atherfieldensis из Англии и Гренландии. Это классика жанра: тяжеловесные ящеры, способные ходить и на двух, и на четырёх ногах, с очень узкими, вытянутыми и флегматично загнутыми вниз мордами, заканчивающимися зазубренным клювом, с высоким венечным отростком нижней челюсти, свидетельствующим о способности к жеванию, с мощнейшими окостеневающими сухожилиями, переплетающими отростки позвоночника, с трёхпалыми толстыми ногами. Одна из самых знаменитых черт игуанодонов — строение кисти: большой палец превратился в здоровенный конический шип, имевший, вероятно, защитное значение; два следующих оканчивались крупными копытами и явно были нужны для опоры, когда динозавр опускался попастись (об этом мы знаем и по следовым цепочкам); третий палец примыкал к ним же, но был короче и с меньшим копытом; пятый же был тонким и оттопыренным. Есть мнение, что своим мизинцем игуанодон мог захватывать ветви и пригибать их ко рту — как мы пользуемся своим большим пальцем; правда, не все палеонтологи с этим согласны, да и в любом случае ловкость динозавров была несравнима с нашей. Размер игуанодонов был для динозавров вполне средним — около 8 м (10 м с учётом испанского Delapparentia turolensis, самостоятельность которого под вопросом).

Iguanodon bernissartensis

Конечно, игуанодоны жили не только в Европе. Аптские Jinzhousaurus yangi и более крупные альбские Equijubus normani паслись на берегах лесных озёр Китая; отличные скелеты некрупных — 5,5 м — и неспециализированных Probactrosaurus gobiensis найдены в альбском ярусе Монголии; у Altirhinus kurzanovi оттуда же внешность интереснее: нос вздут в огромный гребень-пузырь, ноздря огромная, на лице застыло выражение «спасайтесь кто может!». Отличным именем мог бы похвастаться девятиметровый Iguanacolossus fortis из Юты, если бы у него хватило на это мозгов.

Интереснее же всех выглядел Ouranosaurus nigeriensis из апта Нигера: вдоль его спины тянулся впечатляющий гребень из остистых отростков, достигавший наибольшей высоты над плечами, но продолжавшийся, плавно понижаясь, до конца хвоста. Как во всех подобных случаях, гребень, скорее всего, был терморегулятором или сигнальным флагом. Голова уранозавра была по игуанодонтовым меркам широкой и плоской, с невысоким гребнем перед глазами и расширенным утиным клювом.

В Северной Америке аналогами игуанодонтид были родственные им шестиметровые Tenontosaurus tilletti, в Японии — Fukuisaurus tetoriensius, но в последней всегда было тесно, так что фукуизавры ограничивались длиной 4,5 м. По Австралии бродили восьмиметровые Muttaburrasaurus langdoni со вздутым носом-пузырём. Между прочим, существование муттабурразавра — географическая загадка, ведь Австралия в то время уже отчалила от остальных осколков Гондваны, разве что к Антарктиде могли сохраняться мосты. То ли игуанодонтиды успели забежать сюда по последнему трапу в последний момент перед отправлением из порта, то ли умудрились переправиться через расходящиеся морские проливы, что, конечно, довольно сомнительно для столь больших животных.

Некоторые представители игуанодонтовых в условиях островной изоляции дожили до маастрихта — Rhabdodon priscus во Франции и Австрии, Zalmoxes robustus в Румынии. Это были небольшие ящеры, длиной 4–4,5 м, с непропорционально большой и тяжёлой головой, кормившие своими тушками столь же экзотических островных теропод.

С середины мела игуанодонтовые уступили место новой сверхуспешной группе орнитопод — утконосым динозаврам, или гадрозаврам Hadrosauridae. В их черепе предглазничные отверстия полностью исчезли, их разгрузочную роль взяли на себя несказанно увеличившиеся ноздри; передняя часть морды расширилась в полный аналог утиного клюва. Зубы образовали зубные батареи, в каждой из которых могло одновременно быть 3–6 рядов по вертикали и до 60 — по горизонтали (а всего в челюстях до семисот зубов!), из которых крайние стёртые выпадали, а им на смену непрерывно появлялось множество новых. Каждый зуб был маленьким плоским ромбовидно-треугольным, но вместе они формировали мощную тёрку, позволявшую потреблять огромную массу листвы и травы. Вероятно, именно травоядность стала залогом успеха гадрозавров, ради неё они почти полностью опустились обратно на четвереньки, хотя и не утратили способности ходить на двух ногах. С другой стороны, травоядность стала возможной благодаря появлению травы как явления, то есть с расцветом покрытосеменных. Судя по составу копролитов, гадрозавры могли также жевать подгнившую, заплесневелую древесину голосеменных и отцеживать из воды ракообразных, так что их меню было достаточно богатым. Чем лучше кушали утконосые, тем лучше они плодились, вытесняя более архаичных орнитопод, зауропод и стегозавров. Лишь цератопсы и панцирные динозавры могли составить успешную конкуренцию гадрозаврам. В экосистемах второй половины мела гадрозавры занимали нишу современных стадных копытных типа антилоп и зебр; зауроподы были жирафо-слонами, цератопсы — буйволо-носорогами, а анкилозавры — черепахо-бегемотами.