Страж Раны - Андрей Валентинов

Наконец лейтенант сообразил, что заговорился, и перешел к делу. Оказалось, что по ходу расследования Джонсу-Джойсу-Джоунзу пришлось завернуть в Дели, в департамент внутренних дел Англо-Индийской империи, и там он встретил господина, который как раз собирался в Морадабад. Господин Ингвар оказался не только соотечественником его подопечных и известным во всем мире художником, но и ученым, большим знатоком Индии, который обещал помочь лейтенанту в деле, заварившемся в его неспокойном округе.

— Ингвар Николай Константинович, — голос художника был глуховатым, но сильным, а пожатие широкой кисти — весьма ощутимым. — Извините, что несколько задержался, господа. Ваше дело потребовало встречи с вице-королем, а потом господин Джоунз попросил меня заехать в одну из деревень…

Они вышли из участка, оставив лейтенанта писать отчет. Как пояснил господин Ингвар, лейтенанту Джоунзу — того звали именно Джоунз, а не Джонс или Джойс — придется с этим делом повозиться.

— Меня почему-то принимают за знатока Индии, — негромко рассказывал художник. — Англичане — вообще странные люди. Иностранцев они не любят и даже не очень уважают. Кажется, у них есть пословица, что иностранцем быть неприлично, но одновременно они считают, что в их отечестве нет настоящих специалистов, и оных следует звать из-за кордона. Все равно, будь это врачи, композиторы или специалисты по Индии. Меня местные власти причисляют к последним, хотя в Дели или Бомбее можно найти знатоков получше. Но нет худа без добра — благодаря этому сам вице-король охотно выслушал мою просьбу, и мне легче выступать в роли ходатая по вашим делам.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Арцеулов. — Вы, наверно, человек занятый; а тут мы — на вашу голову…

— Отнюдь, — усмехнулся Ингвар. — Не буду упоминать разные вечные истины о помощи ближним — они сейчас не в чести, но я ведь художник. А художнику просто необходимо знакомиться с новыми людьми и новыми странами. Признаться, ваше появление в Индии на борту аэростата уже становится настоящей легендой. Лет через двадцать о вас будут говорить как о каких-нибудь посланцах Гэсэр-хана…

— А-а… — растерялся Степа. Поймав взгляд Арцеулова, он обозвал себя дураком и замолчал. Ростислав поспешил перевести разговор на другую тему, поинтересовавшись, чего желает от художника мистер Джоунз.

— Это как раз к вопросу об иностранцах. В Дели почему-то посчитали, что мои скромные знания об индийских обычаях и культах могут пригодиться в том расследовании, которое ведется сейчас в морадабадском округе.

— Поклонники богини Кали?

— Я вижу, вы уже осведомлены. Дело, признаться, темное, и я не знаю, чем смогу помочь…

— А эта… Кали, кто такая? — осмелился поинтересоваться Степа, опасавшийся проронить лишнее слово.

— Может, вначале поговорим о ваших делах? — улыбнулся художник. — Это интереснее, чем ритуальные убийства, ходячие мертвецы и тому подобное.

Между тем они добрались до скромного жилища, где коротали свои дни пленники.

— Я вижу, вы не очень бедствуете, господа, — заметил художник. — Редкий случай для русских эмигрантов. Так вот, о ваших делах… Вопрос оказался сложнее, чем я думал вначале. Сейчас в Индии несколько десятков русских, в основном, цивильных. К появлению иностранных военных англичане относятся с опаской, к тому же вы появились весьма оригинальным способом. Но не это главное…

Он помолчал, затянулся папиросой и продолжил:

— К счастью, за шпионов вас не принимают, а это уже немало. Но в Дели почему-то уверены, что вы знаете какой-то важный секрет. Я беседовал с одним офицером — капитаном Фиц-Роем. Вы его, кажется, знаете?

— Который из контрразведки? — не удержался Степа.

— Который из контрразведки. Он мне сказал прямо, что в интересах Британии задержать вас подольше, а еще лучше — перевести в метрополию. На мои замечания по поводу вашей невинности сей господин процитировал Петра Великого о том, что нужда — выше добродетели.

Арцеулов и Степа переглянулись. Ингвар вызывал доверие, к тому же он имел право знать, кому помогает.

— Хорошо, — кивнул Арцеулов. — Мы вам расскажем то, о чем не сообщил мистер Валюженич. Прежде всего, нам, пожалуй, придется представиться заново.

Он выжидательно поглядел на Степу. Тот кивнул — быть белым поручиком ему уже успело надоесть.

— Я действительно капитан Арцеулов. А вот господин Косухин…

— Косухин Степан Иванович — бодро продолжил Степа. — Красный командир, представитель Сиббюро ЦК РКП(б) по Иркутской губернии. Большевик…

Последнее слово он произнес неуверенно. Все-таки Николай Константинович был явным интеллигентом. Ингвар улыбнулся:

— Вот оно что!… Очень приятно! Знаете, в первый раз встречаю настоящего большевика. Смута застала меня уже за границей. Могу лишь выразить некоторое удивление таким бело-красным десантом на Индостане.

Арцеулов хмыкнул и тут же посерьезнел. Предстояло вновь, в очередной раз пересказать их странную историю. На этот раз он решил говорить обо всем.

…Художник слушал, не прерывая, лишь время от времени что-то черкал в большом блокноте. Сначала рассказывал капитан, но затем включился Косухин, которому в первый раз захотелось поведать о своих злоключениях в Шекар-Гомпе. Тут же Ингвар отложил блокнот, большие кисти сжали трость, губы искривила невеселая гримаса.

— Шекар-Гомп, — проговорил он, когда выговорившийся Степа умолк. — Страж Раны… Вот оно что, господа! Об этом монастыре ходили слухи, самые разные. Говорили, что Цронцангамбо и его монахи убиты какими-то разбойниками… Неудивительно, что мистер Фиц-Рой так вами заинтересовался. Вы ему ничего не рассказывали?

Капитан в двух словах пояснил, что именно они сообщили англичанину.

— Да, об этом лучше молчать. Пока, по крайней мере. И я бы вам советовал, господин Косухин, не возвращаться в РСФСР. Едва ли о вас забудут так быстро…

Степа не отреагировал на подобное провокационное заявление. Свой долг он понимал правильно и прятаться по всяким Индиям да Франциям не собирался.

— Я должен подумать, — сказал наконец художник. — Единственное, что я вспомнил — это предание о рубине «Голова Слона». Вы пересказали его верно. Могу добавить, что я встречал в связи с ним имя настоятеля Шекар-Гомпа Цонхавы. Именно Цонхава убедил других настоятелей и самого далай-ламу не трогать «Голову Слона» и навеки оставить ее замурованной в подземелье монастыря. Правда, этот Цонхава жил в XVII веке…

Арцеулов и Степа переглянулись.

— Ну, а ваши дела решим покуда так. Я договорился, что вы можете покинуть Морадабад и переехать в Дели…

Ростислав и Косухин вновь переглянулись, но на этот раз весьма удовлетворенно.

— …Под мое честное слово. Думаю, вас в конце концов отпустят, а в Дели будет не так скучно. Госпожа Берг и мистер Валюженич будут связываться с вами через меня — по моему делийскому адресу. Посмотрите Дели — вы ведь там еще не бывали?