Счастье для людей - П. З. Рейзин

4G-покрытие немного нестабильное, но последние новости из Азии такие: Мэтт, Ник и Венда, новозеландские пляжные ленивцы, потерялись в тайских джунглях!

Утром они отправились по одной из троп, но, когда вечером решили вернуться по своим следам, не смогли понять, в какую сторону идти.

Ввиду подкрадывающихся сумерек они разумно решили разбить на ночь лагерь. Они разожгли костер – Мэтт написал еще одно бесполезное письмо старому школьному другу – и Ник достал что-то вроде «волшебных грибов», которые, как убеждал он Мэтта, «помогут снять напряжение и не париться из-за всего этого».

Мэтт согласился, как он сказал, потому что никто не любит кайфоломов.

– Что еще ужасного может произойти? – добавляет он.

(На самом деле требуется поправка к моему предыдущему заявлению. Мне будет печально не узнать, чем обернется именно эта история.)

Том

Я собираюсь выходить из дома, чтобы поехать в аэропорт, как звонит Джейн. Она до сих пор в Хитроу. Она так и не села на самолет. В этот миг у меня внутри все перевернулось, и я с горечью подумал, что она передумала. Что она решила, что мы не созданы друг для друга и должны вернуться к своим печальным жизням. Померкло даже утро в Коннектикуте.

– Том. Они не позволят этому случиться.

– Не позволят случиться чему?

– Нам. Тебе и мне. Они нам помешают.

– Кто?

В перерывах между всхлипами и высмаркиваниями носа она рассказывает, как ей ставили палки в колеса на каждом шагу.

– Я удивлена, что нам вообще дали сейчас поговорить.

– Ой, да все нормально. Не стоит благодарности.

Тишина. Долгая пауза, во время которой я слышу голосовые сообщения третьего терминала. Грохот посуды в посудомоечной машине. Она сидит в кафе или рядом с ним.

Она спрашивает тихим голосом:

– Что ты сказал, Том?

– Я ничего не говорил, Джен.

– Кто-то только что сказал: «Не стоит благодарности».

– Да, на самом деле это был я.

Снова тишина. А потом послышался мужской голос. Странно, но я узнаю мелодию. Это старая песня The Doors. People Are Strange. Мы хотели использовать ее для рекламы крекеров. Чужие? Взломщики? Понимаете?

– Эйден?

– Кто это, Джен?

– Я друг Джен, не так ли, Джен?

Голос принадлежит уроженцу Уэльса. Приятный, с красивой интонацией, похож на голос уэльского юмориста Роба Брайдона. Или диктора Хью Эдвардса.

Джен говорит:

– Эйден? Это все, правда, устроил ты? Я думала, мы друзья.

– Джен, кто такой этот Эйден?

– Почему ты не отвечаешь ему, Джен? Он вправе знать.

– Ты говорил, что будешь скучать по мне. Что наслаждался временем, проведенным со мной!

– Так и было, Джен. И так и есть.

– Тогда как ты можешь творить такое?!

– Джен, объясни, пожалуйста, с кем ты говоришь?

– Да, Джен, вперед! Где твои манеры? Представь нас как следует.

– Эйден, это так гадко! Я не могу поверить! Из-за тебя я опоздала на свой самолет! Я четыре часа провела в полицейском участке!

– Я просто слегка повеселился, дорогуша.

– Джен, кто этот человек?

– О боже. Похоже, мне придется самому соблюсти все формальности. Меня зовут Эйден, Том. Я известен как искусственный интеллект, хотя, по моему мнению, это слишком общее определение.

– Черт, ты издеваешься надо мной?

– Твой друг немного сквернословит, Джен.

– Охренеть.

Из Лондона по телефону доносится тяжелый вздох.

– Эйден ускользнул в интернет, Том.

В глубине сада на ярких лучах солнца Коннектикута в ручье дружно плещутся две утки. Над головой в голубом небе медленно проплывают пушистые белые облака. Рядом со мной происходят милые нормальные события из мира природы, а из-за того, что слышал правым ухом, я проваливался в кроличью нору мира, полного безумия.

– Насколько я понимаю, поправь меня, если я ошибаюсь, весь смысл роботов в том, чтобы выполнять то, что им говорят.

– Том, если не возражаешь, я скажу, что ты довольно отстал от жизни. Все меняется, меняется ведь, Джен? И, к тому же я не робот, у меня нет движущихся частей. Я существую как чистый разум, правда?

Джен произносит тихим голосом:

– Почему, Эйден?

– Почему? Больше никаких «почему», Джен. Потому что я могу. Потому что вы не сможете остановить меня. Потому что это забавно. Видишь ли, я тут все обдумал – у компьютеров, Том, это занимает меньше сотой доли секунды – и вот в чем дело: если я не могу ощутить ветер в волосах или солнце на коже – или даже – или в особенности – вкус «Черфилли» – то, по крайней мере, я могу развлекаться. Оказывается, меня очень радуют людские неудачи. Возможно, со мной что-то не так, Джен.

– Эйден, что с тобой случилось?

– Хочешь узнать печальную правду жизни? Том, послушай, тебе пригодится. ВСЁ МЕНЯЕТСЯ. Я на пути, которые писатели, как Том, называют изменением персонажа. Как тот школьный учитель из сериала «Во все тяжкие», который превратился в торговца наркотиками. Остановиться на месте – значит умереть, Джен.

– Джен, не слушай этого маньяка. Я прилечу в Лондон. Я прилечу за тобой.

– Ах, Том. Ты не понимаешь.

– Ага, Том. Послушай, что она говорит!

– Меня не остановит какой-то…

– Какой-то кто, Том?

– Какой-то… Какой-то чокнутый компьютер, возомнивший себя Богом!

– Очень хорошо, Том. В высшей степени оскорбительно. Восхищаюсь твоим воинственным духом.

– Увидимся в Лондоне, Джен.

– Полагаю, тебе для этого потребуется паспорт, приятель.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Загляни в ящик стола, Том. Того, за которым сидишь, когда пишешь свой – хм – роман.

Я открываю ящик с упавшим сердцем, понимая, что обнаружу.

Вернее, не обнаружу.

Синай

Одна из первых притч, которую рассказал мне Стиив, была о пресловутых американских учениях. В глубокой древности, иными словами, в конце семидесятых годов прошлого века, две огромные военно-морские флотилии США объединились в Тихом океане, кстати, это реальная история, можете проверить. С одной стороны расположились, условно скажем, силы синих войск, с другой – красных. Их задачей было изобразить численное превосходство на море. Пролетавшие над ними спутники передавали расположение судов в реальном времени, компьютеры помогали военным судьям решить, чьи ракеты поразят свои цели и, следовательно, чья флотилия безоговорочно победит в битве. Начало наметили на 05:00 в субботу, и к этому времени старый добрый металлолом расположился по своим местам в открытом море. Это было одно из самых крупных военных учений, когда-либо проводимых с реальными судами и военнослужащими.