Крупным планом - Дуглас Кеннеди

— А почему вы вдруг решили начать снимать лица?

— Чистая случайность, — сказал я, и рассказал, как остановился в забегаловке около Континентального водораздела.

— Блестящие идеи — всегда чистая случайность, — заметила она. — И на этой нам бы хотелось поживиться. Я уже показывала ваши снимки редактору, он тоже пришел в восторг, как и я, и предложил печатать по одной большой фотографии в нашем субботнем издании. Мы назовем это «Лица Монтаны» и будем печатать по одной вашей фотографии каждую неделю. Сначала мы попробуем это делать в течение шести недель… и согласны платить по сто двадцать пять долларов за снимок.

— Не слишком щедро, не так ли? — сказал я.

— Добро пожаловать в Монтану, — ответила она. — Мы ведь не «Вэнити фэр», у нас в штате уже четыре фотографа, и то, что я предлагаю, нормальная цена.

— И все равно это меньше того, на что я готов согласиться, — сказал я, решив не уступать.

— А это сколько?

Я назвал потолочную цифру;

— Двести пятьдесят за снимок.

— Мечтать не вредно, — заметила она. — Сто семьдесят. Последнее предложение.

— Сто семьдесят пять.

— Вы кто, юрист? — спросила она.

Я исхитрился рассмеяться. Далось это мне с трудом.

— Точно, — сказал я. — Разве сразу не видно? Так сто семьдесят пять?

— С вами трудно торговаться, мистер.

— Все равно, вы получаете меня по дешевке.

— Они меня прибьют на следующем заседании по бюджету.

Я вдруг заметил, что флиртую с ней.

— Уверен, что с вами не так легко справиться.

Она улыбнулась в ответ:

— На шарме вы далеко не уедете. Но я не стану спорить из-за пятерки. Сто семьдесят пять. Заметано.

Мы пожали друг другу руки. Она сказала, что пока хотела бы оставить фотографии у себя, выбрать первые шесть, которые появятся в газете. Зазвонил стоящий на столе телефон. Она сняла трубку и попросила подождать.

— Должна ответить, это редактор, — объяснила она. — Приятно было с вами пообщаться. Я свяжусь с вами через пару дней.

Я встал.

— Последнее, — остановила она меня. — Вы в самом деле из Нью-Кройдона, Коннектикут?

Мне внезапно захотелось испариться.

— Откуда вы это знаете? — спросил я.

— От Мэг Гринвуд.

— Она ваша подруга?

— У нас в Маунтин-Фолс все друг друга знают, — сказала она, напоследок одарив меня кокетливой улыбкой. — Пожалуй, мне не стоит заставлять босса ждать. Увидимся.

Я возвращался к себе в квартиру, и меня охватывало все большее беспокойство. Вопросы, вопросы… Что ей успела наговорить Мэг Гринвуд? Назвала меня обманщиком? Сообщила Анне, как я выманил у нее квартиру со скидкой, причем без всяких рекомендаций? Поведала, как я ее очаровывал вплоть до подписания арендного договора, затем наврал ей с воз до небес насчет какой-то несуществующей подруги в Нью-Йорке? (Как, я сказал, ее зовут?) И зачем, господи, зачем я принялся заигрывать с Анной Эймс? Потому что я полудурок, вот почему. Она наверняка сейчас разговаривает по телефону с Мэг Гринвуд. «Да, я с ним познакомилась, — говорит она. — И он действительно ведет себя так, будто ему есть что скрывать…»

Следующие два дня я просидел, запершись в квартире. Закончил повторно печатать свою коллекцию лиц Монтаны. Боролся с желанием уехать из города. Как-то к вечеру я обнаружил, что стою у окна и смотрю на мужчину моего возраста, идущего по улице с мальчиком лет четырех, которого он вел за руку. Я отвернулся, опустил жалюзи и скрылся в своей темной комнате. С некоторых пор только там я чувствовал себя в безопасности.

В тот день примерно в шесть вечера зазвонил телефон.

— Гари Саммерс? — Еще один незнакомый женский голос.

— Верно.

— Это Джуди Уилмерс. У меня галерея «Новый Запад» на Кромфорд-стрит. К тому же я подруга Анны Эймс, которая заходила сегодня ко мне с вашими фотографиями. Весьма впечатляет.

— Гм, спасибо.

— Слушайте, если вы не слишком завтра заняты, может, мы встретимся, выпьем кофе?

Почему, нет, почему я оказался в таком маленьком городке?

Галерея «Новый Запад» располагалась на узкой улочке, ответвляющейся от Главной улицы. Это был старый выставочный зал, переделанный в художественный салон того типа, какой вы обязательно встретите на каждом углу в Сохо или Трибеке. Бетонный пол покрашен черной краской. Чисто-белые стены, точечное освещение, кафе со столами и стульями из хрома Сейчас здесь была размещена коллекция абстрактных картин под общим названием «Мечты прерий».

Джуди Уилмерс носила длинную джинсовую юбку и кучу индейских побрякушек. Седые волосы доходили до талии. От нее пахло сандаловым мылом и шампунем из водорослей. Мы сидели в кафе. Она пила чай из шиповника. Я выхлебал двойной эспрессо. Она коротко познакомила меня со своей жизнью. Она родом из района Залива, когда-то управляла маленькой галереей в Пасифик Хейте, но переехала сюда после того, как рухнул ее первый брак и ей понадобилось «изменить параметры».

— То есть представьте себе меня с тысячью квадратных футов торговой площади в Пасифик Хейте. Куплено было в семьдесят девятом за двадцать две тысячи, никаких закладных, а в феврале восемьдесят шестого стало стоить четыреста пятнадцать тысяч, спасибо Ронни Рейгану и его дурацкой экономике. Я хочу сказать, бывает положительный собственный капитал и кармический положительный капитал, понимаете, что я имею в виду? В то же самое время мой муж Гас глубоко погряз в кризисе среднего возраста, в котором принимала участие иглоукалывательница из Сосалито. Я впадаю в депрессию, я запуталась, не знаю, как поступить, но в конце концов решаю: если ему хочется закруглиться, я ему этот шанс предоставлю. И вот я продаю галерею и заказываю себе номер на пятизвездочном курорте в Айдахо. Короче, в один прекрасный день, когда мне уже обрыдла женьшеневая диета, которую они мне навязали, я беру в аренду машину и два часа еду на восток внутрь Монтаны. Маунтин-Фолс оказывается первым городом, где я останавливаюсь. Я оглядываюсь. Вижу университет. Замечаю набухшие почки интереса к искусству. Мне нравится бодрость, которую я чувствую. Еще через полчаса я проезжаю мимо этого места. Продается выставочный зал. Я звоню агенту по недвижимости. Бум еще не коснулся Монтаны. Он просит двадцать девять тысяч. Сходимся на двадцати шести с половиной. Еще тысяча восемьсот на ремонт, и Маунтин-Фолс получает свою первую галерею современного западного искусства.

— Наверняка сегодня стоит побольше, — заметил я.

Не моргнув глазом, она сообщила:

— Триста девятнадцать, если цена на рынке продержится. Разумеется, мой бухгалтер теперь настаивает на разнообразии, предлагает открыть филиалы «Нового Запада» в Бозмане и Уайтфише, может быть, даже подумать о галерее в Сиэтле. Но вы же понимаете, что такое разнообразие всегда связано с риском и нуждается в мощной финансовой поддержке. И зачем, скажите на милость, мне надо рисковать капиталом?